Змей в Эссексе - стр. 45
– Я все придумала, – сообщила Джоанна. – Вы же мне доверяете, правда?
Они стояли меж ребер клипера, который кто-то бросил здесь лет десять тому назад да так и не убрал с берега. Суровая стихия оставила от корабля с дюжину выгнутых почерневших балок, до того похожих на разъятую грудную клетку утонувшего зверя, что местные прозвали этот скелет Левиафаном. Лежал он неподалеку от деревни, так что детей не ругали за самовольные отлучки, но при этом они оказывались вне поля зрения взрослых, и те не видели, чем дети там занимаются. А они летом сушили на балках одежду, зимой жгли в корпусе костры, причем всегда опасались, что он сгорит, и расстраивались, когда этого не случалось. На досках вырезали перочинным ножом ругательства и любовные послания, прятали на мачтах монетки и забывали их тратить. Джоанна разложила костерок чуть поодаль от клипера, в круге из камней, и дрова хорошо занялись. Она обвязала их бурыми водорослями, источавшими пряный запах, и вдавила в крупный песок семь своих лучших ракушек.
– Я есть хочу. – Джон посмотрел на сестру и тут же пожалел о своем малодушии. Весной ему исполнится семь лет, а ведь с годами отвага должна прибывать. – Но я потерплю, – добавил Джон и дважды вприпрыжку обежал вокруг костра.
– Так и надо, ведь сегодня же ночь голодной луны, правда, Джо? – Рыжая Наоми Бэнкс прислонилась к Левиафану и с обожанием уставилась на подругу. В глазах Наоми дочь преподобного Рэнсома обладала властью королевы и премудростью Всевышнего, так что девочка с радостью прошлась бы босиком по горящим углям, если бы подруга велела.
– Верно, голодная луна и последнее полнолуние зимы.
Стараясь держаться одновременно строго и снисходительно, Джоанна представила себе отца во время проповеди и приняла такую же позу. За неимением кафедры она воздела руки к небу и произнесла нараспев (чему училась несколько недель):
– Мы собрались здесь в день голодной луны, чтобы умолить Персефону разорвать цепи Аида и принести весну в наши родные края. – Джоанна бросила быстрый взгляд на подругу, гадая, удалось ли взять верный тон и не злоупотребляет ли она образованием, на котором настоял отец.
Наоми прижала к горлу ладонь, раскраснелась, глаза ее сияли, и ободренная Джоанна продолжала:
– Слишком долго терзали нас зимние ветры! Слишком долго темные ночи скрывали ужасы, что таятся в реке!
Джон взвизгнул. Как бы он ни храбрился, а все равно боялся чудовища, которое, быть может, прячется в ста ярдах от них. Джоанна нахмурилась и чуть возвысила голос:
– Услышь нас, о богиня Персефона! – После чего повелительно кивнула соратникам, и те дружно повторили: