Змеиное золото. Лиходолье - стр. 17
– От безбрачия, – очень тихо и очень серьезно ответила девушка. – Ты голову наклони, у баньки притолока низенькая. Пришли мы уже.
Скрипнула, открываясь, дверь, и в лицо мне пахнуло влажным жаром с ароматом дыма и еловой хвои. Заливистый женский хохот доносился откуда-то из глубины бани, звонкий, задорный, – похоже, банный день тут устроила вся женская половина этой крохотной деревеньки, и мне, честно говоря, стало не по себе. Было что-то неправильное в этой тесной баньке, где аромат хвои мешался со сладковатым, едва ощутимым запахом болотного аира и перечной мяты. Вроде и Искра за дверью оберегает, чтобы беды не стряслось, и бабам здешним я ничем насолить не успела, а все равно гложет что-то изнутри, царапает, будто туго свернувшаяся внутри человечьего тела золотая шасса топорщит янтарный гребень и тихонечко, предупреждающе шипит.
– Раздевайся, Мия. – Старостина дочка аккуратно подтолкнула меня к узенькой лавке, на которой я нащупала ворох сброшенной одежды, и захлопнула дверь предбанника, не давая теплу ускользать. – Прямо догола. Снимай все. Пока бабы тебя помоют, я быстренько платье твое простирну и сушить вывешу, а то пропылилось все. Да не бойся ты, не обидят тебя в парильне. Только на высокую полку не забирайся, и все хорошо будет.
Я кивнула и принялась теребить узелок на горловине застиранного добела льняного платья, того самого, что валялось, зашитое в мешок, в углу Искровой хибары, где он предпочитал прятаться после не самой удачной охоты в Загряде. Небольшой «ничейный» домик, выстроенный у самой реки. С прохудившейся крышей, обшарпанными стенами и облезлым крыльцом. Помню, как подгнившие мостки стонали под тяжестью железного оборотня, когда тот выбирался из воды, держа меня, успевшую сменить облик и потому трясущуюся от холода, на плече. Как Искра заносил меня в дом, второпях едва не высадив хитро подпертую дверь, как метался по холодному, сырому залу, ища, во что меня завернуть и как согреть, пока я не простыла до полусмерти в человечьем облике. Это платье он нашел уже потом, после того как я проснулась рано утром на полу у жарко горящей печи завернутая в два ветхих одеяла и прижатая к обнаженной груди Искры, успевшего сменить облик и согревавшего меня теплом человеческого тела. Я не стала спрашивать, кому принадлежало это платье, надорванное по плечевому шву и с обтрепанным подолом, но новому телу оно оказалось как раз впору. И оказалось настолько удобным, что позже я не захотела менять его на более нарядное, яркого зеленого цвета, выторгованное харлекином на базаре ближайшего к Загряде села. Так и лежит обновка, аккуратно свернутая, в моей сумке вместе с таррами и золотыми Ровиниными браслетами.