Змеиное гнездо - стр. 42
Латы же притворился, что ничего не заметил, и предложил самое главное:
– Возможно, и ты не откажешься взглянуть на войско моего князя? Присоединишься к нему, если захочешь. Нет – так никто тебя не удержит.
Совьон пересадила ворона на предплечье и хрипловато рассмеялась.
– Быстро смекнул, что я могу пригодиться твоему князю. Боишься упустить мои силы и не привезти Горбовичу диковинный трофей?
Она взмахнула рукой, и ворон сорвался ввысь.
– Я не повезу тебя трофеем, – возразил Латы вкрадчиво. Даже если он и переживал, что не уговорит ведьму, то не выдал беспокойства: Совьон решила, что так и пристало настоящим гуратцам из родов посланников да вельмож. – Ты вольна делать все что пожелаешь.
Это и так было ясно. Совьон кивнула и принялась следить за полетом ворона в предрассветном малиновом мареве. Она знала, что Латы позовет ее к ставке своего князя: слишком она необычна, пришлая женщина с полумесяцем на скуле, которую не тронули ни вёльха, ни мертвая вода. Знал бы ты, дружинник, что от этих сил больше горя, чем пользы – над какими полями рассеялся пепел предводителя черногородского каравана?..
Но Совьон была свободна в выборе пути. И ей самой было любопытно, что же там за князь, что у него за соратник и откуда идут слухи о белом драконе.
– Ладно, – сказала она, поднимаясь. – Покажи мне своего князя, а там решим.
Тем же днем они отправились в дорогу.
Яхонты в косах II
Вязь браслетов давила. Позвякивая, царапала тонкую кожу – Рацлава невнятно хныкнула и потерла запястье о живот, словно надеялась, что браслеты, которыми марлы увешали ее руку, соскочат сами по себе. Сегодня, в честь февральского полнолуния, прислужницы пышно нарядили Рацлаву, и от этого ей было страшно неудобно. Она понимала, что сидит в чертоге с богатствами, на холодном полу среди разметанных монет, украшений и кубков. Она чувствовала, что у ее платья богато расшитый колючий ворот, что ее кольца узки и тяжелы настолько, что на пальцы уже наверняка набежала сыпь от расчесов. Но хуже всего – Рацлава ощущала витающий в палатах запах вина, а это всегда вселяло в нее тревогу.
Сармат был пьян, а Рацлава сидела подле кресла, в котором он, развалившись, пил присланное из княжеств вино. Она играла на свирели что-то тонкое, неуловимое, неспособное раздражить. Ее длинные рукава были раскинуты по сокровищам – все путались и мешались, цепляясь за украшения.
Единственное, чего хотела Рацлава, – чтобы Сармат отпустил ее восвояси. Сердце у нее билось как у подстреленной. Хоть бы он не окликнул ее по имени, хоть бы не прикоснулся и хоть бы поскорее исчезли эти браслеты, колючий ворот, винный душок… От одной мысли о том, что ее будет трогать захмелевший Сармат, становилось плохо.