Змеедева и Тургун-варвар - стр. 8
— У нас тоже жизнь мужчине испортил тандем женщина-змей, — пробормотала я.
— Что? — спросил Чиу.
— Это я так, не отвлекайся.
Он хмыкнул. Холодно, хищно, по-змеиному. Аж мурашки побежали по спине.
— Но потом пришла беда…
Я хотела было спросить какая, но почувствовала, что меня осторожно трясут за плечо. С трудом открыв глаза, сонно посмотрела на склонившегося надо мной Грехта. Он выглядел немного обеспокоенным.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — беспокойство скользнуло даже в хрипловатом голосе, отчего стало вдвойне приятно.
— Нормально, — ничего не понимая, ответила я. — Только не проснулась, а что?
Он молча указал на мою руку.
— Мы не успели. Инициация началась слишком рано.
Я нахмурилась, посмотрела на свое запястье и тихонько ахнула. Всю руку от запястья до локтя окутывало янтарно-желтое сияние.
2. Глава 2. Дочери Чиу
Сказанное отчего-то мне не понравилось. Ни тоном, ни выражением лица Грехта. К тому же сон еще не выпустил из своих цепких объятий. Перед внутренним взором так и стояли глаза змеиного бога.
— Я случайно не умру? — хмыкнула я.
До конца воспринять ситуацию не получалось, особенно учитывая, что понятия не имела, чего нужно ждать и опасаться.
Грехт недоверчиво глянул на меня, а потом довольно улыбнулся.
— Кажется, Великий Чиу решил и впрямь наградить меня необычной девой. Или ты воистину ничего не боишься?
Он поправил что-то у меня под головой. Я повертелась и сообразила, что всего лишь валик. Хм, удобно. Не так уж тут и первобытно.
Кстати… Я прищурилась, разглядывая его лицо. Грехт назвал меня девой. Это такой оборот речи, или?.. Вообще-то, девственность я потеряла три года назад, поэтому под определение невинной раскрасавицы никак не подхожу. Вчера же… все происходило как в тумане, поэтому я не могла понять самого важного: переспали мы или нет? И еще этот сон! Вот кто просил меня будить, а?
— Боюсь… — задумчиво сообщила я. — Порой. Только сложно бояться, когда ничего не знаешь.
Рука вдруг начала болезненно пульсировать, словно меня укусило сразу несколько пчел. Я поморщилась. Ничего не имею против пчел, но только когда ем мед, а не спасаюсь от жал!
Грехт быстро встал, взял из угла шалаша небольшую котомку и поставил рядом со мной.
— Лежи, отдыхай, — в голосе зазвенела сталь. — Все равно идти не сможешь.
Он раскрыл котомку и достал небольшой сверток, остро пахнущий травами. Осторожно приложил к светившейся коже и придавил.
— Держи. Это делала Хейдра, наша целительница. Снадобье притушит боль.
По коже и впрямь растеклось ощущение приятной прохлады. Я едва сдержалась, чтобы не застонать от удовольствия. Грехт положил ладонь мне на лоб. Она оказалась тяжелой и жесткой, но в то же время совершенно не хотелось, чтобы ее убирали.