Злюка - стр. 17
– Быстрее! – кричит нам Пройдоха. – Сам могу не справиться!
Мы бросаемся ему на помощь, и втроем катаем ствол туда-сюда насколько позволяют растущие рядом деревья.
– Да нет же! – снова кричит Эдвардс. – Становитесь на него, а то веса не хватает, чтобы расплющить заразу!
Мы все же справились.
Все с ног до головы измазанные полупрозрачным зеленоватым соком мы сидели на спасительном бревне и пытались прийти в себя.
– Про такое я не слышал, – признался Эдвардс, – но многие говорили и писали, что местную зелень лучше не обижать без веской на то причины. Так что впредь (долгий взгляд на Язву) лианы не режем!
Наемнице хватило ума промолчать.
Потом мы двинулись в путь. Нашли небольшой ручей и, как смогли, быстро привели там себя в порядок.
А практически сразу за ним и обнаружилась та полянка, на которой я лежу теперь, вспоминая перед неминуемой смертью недавно пережитые эмоции.
***
– Па-а-а-а-а-береги-и-и-сь! – едва слышу я за разъяренным писком громоподобный голос Пройдохи.
Из последних сил поворачиваюсь набок, умудряюсь краешком глаза увидеть вернувшегося товарища, и невольно улыбаюсь, стараясь, впрочем, не разжимать губ – видимо, смерть на какое-то время откладывается!
Глава II. Горе от ума
Эдвардс – ну, чисто копия Шварценеггера из фильма «Коммандос» тащит на плече тот самый ствол дерева, которым мы плющили змею, доносит его до поляны, сбрасывает с плеча и с отраженным на лице чувством глубочайшего удовлетворения смотрит на то, как мрут раздавленные мыши.
Как только бревно перестает катиться, Пройдоха пинает его ногой, и смертельная жатва набирает новые обороты. Меня он уже выдернул из-под пищаще-грызущей серой массы, отряхнул и отбросил себе за спину в то место, где живых мышей уже не осталось. Через несколько секунд ко мне в гости прилетела и наемница. Если я приземлился на задницу, то она красно-серое покрытие земли пропахала прямо лицом. Собственно, после этого Язва и отползла в ближайшие кусты, чтобы попытаться вывернуть себя наизнанку.
Вначале я тактично отвернулся, но с другой стороны зрелище было еще печальнее. Пришлось, за неимением лучшего, присмотреться к себе.
Все тело жгло от сотен укусов. Раны ныли и начинали чесаться. На глаз было непонятно, чьей крови на мне больше: моей или мышиной.
В прошлой жизни я слегка побаивался вида собственной крови. Чужой мог хоть водопад просмотреть без всяких эмоций, а вот своя, родимая, покидающая организм всегда вызывала ощутимое беспокойство.
Здесь и сейчас кровь была не совсем моя, но факт уменьшения ее объема в теле провоцировал некоторую озабоченность ситуацией.