Злыдень и рыжие кудри - стр. 17
Ели в тишине. Я суетилась. Делала всё, как Анна. Поставила перед дедом кружку с травяным чаем и баклажку с мёдом. Злыдня тоже обслужила, грудью голой под сарафаном, проехалась по его рваному уху. Звучно вдохнула его запах и чуть захмелела. Какого же самца такое действие не тронет? Злыдня.
– Солнышко хотела огород расширить, – говорил дед. Больше, чем обычно накладывал мёд в кружку. – Там три ели стоят. Срубишь, выкорчуешь корни и вспашешь.
– Хорошо, – буркнул Злыдень, дрожащими руками обхватывая деревянную кружку. Пальцы его были переломаны.
– Прикажи ему тесто на хлеба замесить, – зло прищурилась я, представляя, как сломанными руками Злыдень будет это делать.– У меня сил не хватит.
– Сделаешь, как хозяйка просит, – дед вытер бороду и поднялся с места.
Я довольная собрала посуду. Вытерла стол, предварительно мукой посыпав столешницу, хлобыстнула тесто.
– Замешивать-то умеешь? – презрительно спросила я. – Или научить.
Он усмехнулся и поднялся с места.
– Моя ты Алька. Сейчас окрепну и силой возьму, – прошепелявил Злыдень. – Научу тебя, как мужика слушаться надо.
– Ну-ну, – покачала я головой, наблюдая, как он приступает к работе. – Только тронь, Альфа тебя ещё разок потренирует.
Он резко метнулся ко мне и прижал к себе, я только охнула. Пальцы его с хрустом вставали на место, оттягивали платок с волосами назад. Я невольно подняла голову вверх, смотрела со злобой в его довольное лицо. Злыдень накренился за поцелуем, а я выпустила клыки.
– Хочешь ведь меня, тварь, – прорычал он и показал мне свои зубы, которые уже проклюнулись на месте выбитых. – Влюбилась с первого взгляда.
– А ты? – процедила я. – Не влюбился?
Он откинул меня в сторону и стал месить тесто.
– Скотина ты Злыдень. Так уродовать истинную пару, – с обидой добавила, — Влюбилась, как мотылёк в огонь, угробишь меня.
С грохотом собрала в ведро грязную посуду и пошла к берегу реки. Ни о чём не думала. И думать было нечего, он неисправим. Пока не пометил, пока не вошёл в меня и семя внутри не оставил, бежать надо. Потом поздно будет.
Когда вернулась, на столешнице лежали четыре хлеба, сформированные, с ажурными прорезями. Исписал их ножом Злыдень, его работа в комнате на втором этаже. Он у нас оказывается художник. Хлеба были выставлены на край стола, где лучи жаркого солнца их доставали, поэтому поднялись уже и подсохли. Окропив водой, я понесла их к печи, где гад Злыдень уже огонь развёл. Хозяин хренов. Слышала, как топором ели у домика альф работает. Здоровый, такому только лес валить.
Обидно ведь, такой мужик и даром пропадает уже шесть веков.