Злоба - стр. 101
Натаир остановился перед конюшнями, впившись взглядом в двух спешившихся мужчин. Верадис чуть не рассмеялся, увидев их лошадей, которые на вид были скорее как пони – маленькие и лохматые. Но затем посмотрел на всадников – и улыбку как рукой сняло.
Они были невысокого роста и худощавые, одетые в штаны свободного кроя и перевязь, перекинутую через плечо поверх голого торса, но взгляд Верадиса словно приковало к их лицам. Головы у них были побриты почти налысо, оставшиеся смоляные пряди – заплетены в одну толстую косу, из-под выступающих бровей сверкали маленькие черные глазки. Начисто выскобленные лица, головы и верхнюю часть туловища каждого наездника покрывал решетчатый узор из шрамов.
– Закрой рот, – ткнул Натаир Верадиса локтем.
– Кто это? – шепотом спросил тот.
– Ширакцы, – ответил Натаир, – с Травяного моря.
Верадис кивнул, вспоминая рассказы своей кормилицы, которые слышал, когда был еще ребенком, – рассказы о предательстве и соперничестве между кочевниками и великанами.
– Завтрашний день обещает быть весьма увлекательным, – сказал он Натаиру и Рауке.
Верадис оглядел трапезную, из которой убрали скамьи, а кострище было закрыто настилом. Он стоял чуть позади Натаира, а принц сидел за внушительного вида дубовым столом, что раскинулся почти от одной стены зала до другой. На совет явились свыше двух десятков королей и лордов и с каждым по меньшей мере один сопровождающий – советник, телохранитель или оба сразу, – так что в целом вокруг огромного стола сидело человек восемьдесят.
Натаир сидел подле Аквилуса, голову которого венчал тонкий золотой ободок. По другую сторону от короля находился Мейкал, советник, – его черные волосы были заплетены в косу и обвязаны в области шеи серебряной нитью. Он изучал всех, кто заходил в зал. Верадис постоянно обращал свой взор на этого человека. Он был высоким – это можно было понять даже несмотря на то, что человек сидел. Возможно, он превосходил ростом даже Крелиса – самого рослого из людей, которого Верадис когда-либо видел. Вблизи становилось ясно, что этому мужчине не чуждо поле боя: у него недоставало части левого уха, от волос к подбородку пробегали четыре шрама, похожие на следы от когтей. Его руки также обвивали серебристые шрамы. Даже костяшки его пальцев выглядели изборожденными, шишковатыми, словно он всю свою жизнь сражался на ристалище.
В зал торжественно вошла женщина – в возрасте, однако с безупречно прямой осанкой; по черно-золотой клетчатой мантии струились седые волосы. Ее шею обвивала тонкая серебряная полоска – у некоторых в трапезной корона тоже красовалась на шее, в то время как остальные предпочли надеть венцы себе на руки в виде перстней.