Злейшие пороки - стр. 42
Антону следовало быть осторожнее и скрыть реакцию. К сожалению, он не успевает одернуть себя, бросает на Галипэя растерянный взгляд, и тот осекается на полуслове. По единственному движению Галипэй непременно понял: что-то не так. Еще не успев заметить оттенок глаз Антона, не уловив никаких странностей его поведения в теле Августа, Галипэй обратил внимание на всего одну неувязку и сразу умолк.
– Это ты доставил ее сюда? – спрашивает Антон, пытаясь загладить ошибку. «Ты был как-то связан с этим делом? – хочется спросить ему. – А Август?»
– Не я, – коротко отвечает Галипэй.
Антон одергивает свободные рукава. Вся эта ткань, собираясь в складки на локтях, сковывает движения. Его практически душат эти шелка и золото, эти многослойные одеяния.
Два стражника распахивают двери лазарета. За ними больничная палата вдвое просторнее любой дворцовой спальни, и Антон даже не сразу понимает, куда смотреть. Он входит. Лампы теплого оттенка на стенах освещают комнату, распространяя свет небольшими кругами, словно свечи. В углу кучей навалены почерневшие полотенца. Кровь. Антон чувствует ее даже сквозь хлорку, которой несет от мраморного пола.
Под простыней она почти незаметна. На самой дальней кровати у окна с задернутыми красными шторами виднеется силуэт Отты Авиа, только черные волосы выделяются на белой ткани. Знакомое зрелище: неподвижная Отта, опутанная проводами и трубками, связанная ими с остатком жизни, которая в ней еще теплится.
Только здесь на ней нет никаких проводов и трубок.
Здесь, когда он подходит ближе и останавливается у ее кровати, она вдруг открывает глаза.
– Отта… – говорит он, приходя в восторг. И сам не замечает, как падает на колени, отмечая лишь слабый отголосок боли.
Отта нерешительно садится. Их взгляды встречаются, и в неярком свете он замечает, что радужки у нее не как прежде, а желтые. Ему вспоминается Калла, находящаяся где-то во дворце. Отта моргает, и ее глаза снова становятся черными, какими были всегда. Возможно, мелькает у Антона туманная мысль, это вселенец. Гораздо проще поверить, что кто-то совершил преступление и доставил во дворец фальшивку. Что кто-то манипулировал энергией ци, чтобы вторгнуться в тело умирающей Отты. Это намного правдоподобнее, чем внезапное пробуждение и выздоровление Отты Авиа.
Потом Отта прерывисто вздыхает, ее глаза мгновенно наполняются слезами, и Антону уже не нужен яркий свет, чтобы рассеять все его сомнения. Даже спустя семь лет, только что очнувшись после комы, она по-прежнему способна мгновенно вызывать у себя слезы по желанию. Перед глазами у него все искажается и мутится, он пытается примирить то, что видит сейчас, с воспоминаниями, которые вызывает в памяти снова и снова: о тех временах, когда они влипали в неприятности, застигнутые в чужих дворцовых покоях, когда их заставали там, где им не полагалось быть, и благодаря Отте, а точнее, ее рыданиям и истерикам эти проступки всегда сходили им с рук.