Злая память - стр. 42
Никаких иллюзий, по поводу мирного урегулирования кавказского вопроса у него никогда не было. С самого начала, он разобрался в том, что на Кавказе уважают и понимают только силу. Тогда как всевозможную белиберду: типа, доброта, великодушие или снисхождение – здесь воспринимают, не иначе, как слабость. И уж коли горцы знают только язык жестокости, то именно на этом языке Ермолов и стал с ними говорить.
На тот момент, самыми кровожадными и непримиримыми на Кавказе были племена черкесов. Как и нынешние чеченцы, черкесы ненавидели русских, безжалостно и беспощадно вырезали их сотнями и тысячами.
Так вот. Именно за эти племена Ермолов, в первую очередь и взялся. Он провел ряд грамотных операций, типа, нынешних зачисток. В результате: из более миллиона черкесов, в живых тогда осталось, лишь пять процентов. Остальные погибли в войне, умерли от эпидемий, голода, были выселены в Турцию и другие исламские страны. Кое-какие племена черкесов (наиболее агрессивные) были и вовсе, истреблены до последнего человека.
С тех самых пор, территория на которой ранее проживали черкесы, это и есть единственная область Кавказа, где кавказский вопрос решен раз и навсегда.
– Ничего не скажешь, радикально. – усмехнулся Андрей. – Нет людей, нет и проблемы.
– Тихо! – Бутаков вдруг прислушался. – Кажись, к нам едут гости. Вроде бы звук двигателя. Точно, машина.
Цымбал выглянул из окна караульной будки и тут же успокоил сержанта.
– Свои. Макс из штаба возвращается.
Не покидая «караулки», Андрей поднял шлагбаум. Махнув рукой (дескать давай, проезжай поживее), Цымбал вновь вернулся к диспуту о глобальных проблемах войны и мира на южных рубежах Державы.
«Вот вам, и вся караульная служба!.. – проследовав мимо КПП, тяжело вздохнул Князев. – …Вот вам и вся безопасность объекта. Вези с собой хоть три тонны взрывчатки, нам до лампочки!..»
МСТИТЕЛЬ
Для лейтенанта Побилата, служба в «горячей точке» или неуправляемый взвод охраны, доставшийся ему в подчинение, равно как и угрозы прапорщика Михайленко – на тот период, были сущим пустяком. Полнейшей ерундой в сравнении с опасностью, исходящей от нового (как заверял Лютый) матёрого боевого командира, прошедшего две войны и который со дня на день должен был появиться на его дальнем объекте.
«Этого самого вояку обвести вокруг пальца, мне уж точно, удастся. – предчувствуя непоправимое, тревожно размышлял про себя лейтенант. – В непосредственном контакте с ним, то есть, глаза в глаза, мне не устоять. Он расколет меня, как дважды два. Короче весь мой обман, так поначалу удачно складывавшийся, обещает моментально рассыпаться словно карточный домик. Вот и думай теперь: а стоило ли мне быть столь принципиальным во взаимоотношениях всё с тем же прапорщиком. Быть может, я и вовсе зря с ним поссорился. Как не крути, а Михайленко мужик бывалый. Имелась бы у меня, какая ни какая, а всё же поддержка. А впрочем, чего же я раньше времени паникую? Тот командир, возможно и вовсе не приедет. Предположим, он передумает. Его могут переназначить. Он может не доехать. Вон сколько мин кругом по натыкано.»