Злая память. Книга вторая. Сибирь - стр. 1

Учитывая чрезмерную потерю крови и многочисленные ранения – спасти майора Князева всё же успели. Невзирая на сложную и достаточно продолжительную операцию, уже через сутки Валерий пришёл в себя.

Белые стены, покой, щебетание птиц. И если бы не тихие переговоры соседей по палате, да тупая боль во всём теле, майору вполне могло показаться, что он уже в раю. А ведь, открыв глаза его первая мысль была именно об этом.

Не ошибусь если предположу, что мало кто из военнослужащих побывавших на Северном Кавказе в длительных командировках, сумел миновать медицинское учреждение под названием госпиталь – будь то передвижной, стационарный, полевой и так далее. Ну, а для тех, кому повезло, кто вернулся домой без единой царапины и для прочих мирных граждан, пожалуй, следует кое-что пояснить. «Медсанбат» это самостоятельное войсковое подразделение, со своей спецификой, порядками и правилами. Он живёт своей жизнью и представляет из себя нечто среднее между обычной городской больницей и регулярной воинской частью. Именно в таком: полу передвижном, полу стационарном госпитале, переоборудованном из бывшей школы, и оказался нынче Валерий.

– Лёнька, слушай. Как раз то, о чём ты давеча у врача спрашивал. – довольно-таки зычно произнес один из пациентов лежащих с Князевым в одной палате. – Контузия – слово латинское. Означает оно, общее повреждение организма, возникшее при ушибе всего тела или большей его части. Чаще всего воздушной волной при мощном взрыве. Сопровождается потерей сознания, нарушением сердечной деятельности, дыхания, слуха и речи. Понял теперь, отчего руки твои трясутся, как с перепоя.

Лёня, к которому обращался чтец медицинской брошюры, очевидно успел привыкнуть к трёпу соседа. Потому и промолчал, никак не отреагировав на не совсем обязательный комментарий.

Не обнаружив в молчаливом Леониде желанного собеседника, любитель поболтать отбросил книженцию и покрутил головой в поисках очередной своей «жертвы». Тут-то и заметил он Валерия, открывшего глаза.

– Привет, командир! С возвращением. Как чувствуем себя?

– Спасибо, хреново. – отшутился майор.

– Ты, это… Коль, что-то понадобиться… Ну, там помощь какая будет нужна… Не стесняйся. Я Дмитрий. Четвёртый день уже здесь. – и тут улыбка с лица балагура вдруг исчезла. – Ваших много вчера привезли. Видать, жаркая была ночка. Особо тяжёлых сразу в вертушку погрузили, да на «большую землю» отправили. С тобой долго не могли определиться: здесь оперировать или перестраховаться, не брать грех на душу. Ну, и видок у тебя был. Весь какой-то изрезанный, изрубленный, исколотый, простреленный – будто попал ты под комбайн или гигантскую газонокосилку. – правда, серьёзным Дмитрий оставался совсем недолго. Что-то припомнив, он вновь вернул на свою физиономию привычную улыбку. – Эх! И как же я подзабыл… Лейтенант, подъём! Командир твой очухался.

Однако тот, к кому обращался «разговорчивый пациент», так и продолжал неподвижно лежать, отвернувшись к стенке.

– Странно. – удивился Дмитрий. – Уснул, что ли? Ведь только что, я с ним разговаривал. Или, ни дай Бог, помер?

– Что за лейтенант? – Князев, конечно же, уже догадывался о ком идёт речь. – Не Побилат ли? А ну, отзовись!

– Я это, товарищ майор. – тяжело вздохнув, Александр развернулся на другой бок, лицом к командиру.

– Объясниться не желаешь? – в том же тоне, что и говорил с ним Муханов перед сходом в долину, на сей раз к Побилату обращался уже Валерий.

– Позже.

– Чего же так?.. Совесть мучает или стыд?

– О-о-о, ребята!.. Сдаётся мне, что вчерашнее сражение для вас вовсе не закончилось. Не вышли вы, братцы, из боя. – пытаясь сгладить назревший конфликт, в спор сослуживцев вмешался всё тот же Дмитрий. – Извиняйте, господа офицеры, но дуэль вам придётся отложить до лучших времён. Мы с Лёнькой почти «неходячие». Ноги у нас перебиты со множественными переломами, потому и оставить вас один на один, для выяснения отношений, вряд ли получится.

– Зачем же кому-то уходить? Считаю, что и посторонним, будет вовсе не грех послушать. Расскажи-ка нам, товарищ лейтенант, о своих «подвигах» в тылу врага. – не унимался Князев. Нынче его переполнял необузданный гнев.