Зинуля - стр. 2
А Марина мужа рано схоронила. Было ей всего ничего – двадцать семь. Муж её, Потап, слишком резвый был, силой похвалялся. И верно, Матушка-природа не обидела добра молодца, силушки дала – аж на троих хватит. Подымал Потап брёвна тяжёлые в одиночку, сам переносил, сам на пеньки распиливал да на дровишки раскалывал. Где двое не справятся, там Потап на помощь спешит. Скинет телогрейку, сверху шапку набросит и давай богатырской ручищей лопатою махать. Земелька не рыхлая, глиной и известью отдаёт, а Потапу нипочём. Машет руками, будто косой по весеннему лугу, ямы копает, что бульдозер, борова на спину кидает, как будто это и не боров вовсе, а котёнок трёхмесячный. Во какой силищей обладал, всем на зависть. Любили в селе Потапа, частенько на подмогу созывали. Хвалили, силе его радовались, да только недолго его мощью люди добрые попользовались. Утоп Потап на болотах, когда за клюквою сподобился. Долго Марина горевала, любовь канувшую оплакивала, чёрный платок два года не снимала. Сама, как этот платок, почерневшая ходила. Как скошенная травинка, под летним солнышком высыхала. А потом вдруг ожила, узнав о себе весть неприятную. Кто-то из местных баб пустил пулю, мол, Маринка скорбящей прикидывается, а сама ночами за фермой на соломенном стожке с Ванькой Немытым кувыркается. А Ванька тот на подхвате был, навоз в стойлах чистил да бидоны дояркам подносил. Доярки за спиной начали посмеиваться над Ванькой и Мариной, клубок сплетен распутывать, масла в огонь подливать. И как-то вечером случилась драка в женском коллективе, когда Марина прознала, кто та языкастая, что про неё басни сочиняет. На ферме стоял дым коромыслом, бабы кричали, двух дерущихся разнимали, а Ванька в сторонке стоял и похихикивал. Дурачком он был, с рождения. И не понимал толком, зачем женщины друг другу волосы вырывают. Стоит, стену плечом подпирает, а у самого изо рта слюнка течёт.
С тех самых пор Марина взяла себя в руки и перестала слёзы горькие по муженьку усопшему проливать.
Передав корову пастуху Степану Трофимовичу, она направилась к ферме, доить свою холеную пятёрку.
– Маринка! – из соседней улицы её кликнула Марфа Ивановна, мать кузнеца, спешила обрадовать почётную доярку. – Погодь! – она торопилась обогнуть забор. – Маринка, радуйся! – подбежала грузная женщина и положила руки на плечи Марины. – Радуйся, девка, награда тебе будет!
– Какая награда? – опешила Марина, вглядываясь в уставшие глаза женщины.
– Ты ж ночью телёнка спасла! Он задом шёл, а ты его вытянула. И корова целая, и у телка ноги не переломаны!