Зимопись. Книга вторая. Как я был волком - стр. 53
Вскидывая руку, я совершенно забыл, что на ней намотан свалявшийся соседский локон. Парень болезненно вскрикнул, быстро переворачиваясь на спину: «Только не бейте! Не знаю, в чем виноват, но слушаю и повинуюсь!» Его вытаращенные глаза застыли в изумлении. Впрочем, открывшиеся мои тоже. Тома стояла в стороне, со сдерживаемой усмешкой качая головой. Со мной лежала Пиявка. Страстный оскал и тупой зовущий взгляд созревшей самки вопили нетерпением.
Я вырвался, лягнул, Пиявка недовольно взревела. Мой ответный рык оказался серьезнее. Не дожидаясь возможного тумака, Пиявка удрученно отползла.
Со вздохом Тома прилегла на освободившееся законное место.
– Это я пригласила.
– Зачем? – в ступоре прошипел я.
– Подарок. Ответный.
Додумалась же. Неужели настолько не знает меня? Или гормоны ударили в голову, все меряет по себе? Я отвернулся.
– Зарина погибла, – виновато продолжила Тома. – Мне подумалось, что небольшая физическая встряска успокоит тебя, поможет забыться, пережить боль.
– Поможет измена?
– Ты о чем, какая измена? Кому? Той, которой больше нет?
– Измена ее памяти! – Я словно собрался в кулак: сжался, напрягся, смотрел исподлобья. – Не смей говорить, что ее нет. Не верю. В жизни бывает все. В войну людям приходили похоронки, а потом живые солдаты возвращались домой.
– Я тоже на это надеюсь. – Тома погладила меня по руке. – Но мой подарок… от души. И от болезни души. Для тела. Для маленькой радости. К тому же Пиявка… какая из нее соперница царевне? Даже в мыслях. Она – животное. Какая же это измена.
– Это не измена, – кивнул я, но Тома не радовалась, видя странный огонь в моих глазах. – Хуже. Это зоофилия!
Девушка вспыхнула:
– Хочешь сказать, что я тоже… это?
– Говорю только за себя. А ты думай.
Тома надулась:
– Пиявка – настоящее животное. Хоть и ладная девка. Каюсь, была неправа. Но Смотрик – другое дело. Он не зверь.
– А кто? – с издевкой полюбопытствовал я.
– Он человек, помещенный в звериные условия. Как мы с тобой.
– Ну-ну. Он тебе сам сказал?
– Скажет. Я научу.
– А он тебя чему?
Тома гневно сощурилась. Я снова отвернул голову.
Заснуть не получалось. В голове бил и бил неумолчный колокол: Зарина мертва. Глаза тупо смотрели в потолок. Одеревенелые мышцы вытянули организм по стойке «смирно» в лежачем состоянии. Только ручки сложить – вылитый труп.
Наверное, эта недвижимость и обманула Смотрика. Как голодная мышь, с опаской и неразумным бесстрашием подбирающаяся к куску сыра, он вылез со своего места, боясь разбудить драчливого кота. Но уже не мог оставаться без сыра. Со скоростью старой улитки и грацией молодой змеи он выполз наружу, стараясь не шуршать, не шелестеть, не дышать, не жить… короче, парить, растворившись в воздухе. Он крался почти незаметно. Он очень боялся делать то, что делал. Но не смог удержаться от. Вновь не притронуться к. Остаться без. Опять не пройтись по. Не смог потушить свой организм и не ломать сложившегося хрупкого равновесия. Возможно, совершил первый Поступок в своей жизни.