Зимняя ведьма - стр. 11
– Но, миссис Причард, – попытался отговорить ее вечно уставший господин Рис-Джонс, школьный учитель. – Разумеется, невозможно учить девочку с таким… недугом.
– Моргана не страдает никаким недугом, сэр. Она просто не говорит.
– И верно. Так ведь если она не может произносить буквы, как же у нее получится их запомнить? Если я не могу послушать, как она читает, как же смогу ее исправить? Если она не может ответить на вопросы, как же она будет учиться?
– Но слушать-то Моргана может, господин Рис-Джонс. Разве не так учат детей Божьих?
На это Рис-Джонс не ответил ничего, разве только поджал свои тонкие, сухие губы. Мне разрешили ходить в школу, на столько предметов, на сколько я «могла». Таковы были масштабы доброты господина Рис-Джонса. Мое место было в дальнем углу классной комнаты. У меня не имелось ни мела, ни доски, и никто никогда не пытался объяснить мне, как правильно писать. Однако мне разрешили слушать, и я могла читать те книги, которые никто другой не брал. Я слушала, и я смотрела, и постепенно узоры на бумаге стали раскрывать мне свои тайны. О, как мне хотелось их поскорее узнать. О, какой мне это казалось радостью – иметь возможность погрузиться в умы других людей, услышать их мысли так же ясно, как если бы они шептали их мне на ухо. И не тех людей, которые всю жизнь провели в поле или за ткацким станком. А умы куда более возвышенные. Умы, полные мыслей и грез вне пределов моего маленького мира. Господина Рис-Джонса не волновали мои успехи в учебе. Собственно, он и не мог никак оценить, делала я их или нет. Но мама видела все. Она видела, как я садилась на ковер перед камином и, поджав ноги под себя, читала книги. Она была свидетельницей священного ритуала: следуя за ходом повествования, я с благоговейным трепетом переворачивала новую страницу, хотя и не очень понимала то, что там написано.
– Моргана! – однажды сказала мама. – Я тебя еще ни разу не видела без книги в руке.
И улыбнулась, довольная моим скромным достижением. Радуясь моему такому привычному для людей дару. Радуясь, что, как мне представляется, в конечном итоге оказалась права – и я смогла научиться читать.
Увы, мое обучение продолжалось не столь долго, чтобы я успела усвоить большую часть школьной программы. Как оказалось, учитель не очень-то меня переносил. В один из зимних дней, когда темнело рано и снег лежал на земле толстым покрывалом, вскоре после того как мне исполнилось десять, в классе появился новенький. Его семья недавно переехала сюда: отец мальчика был уважаемым скотоводом, которого принял к себе на службу местный житель по имени Спенсер Блэнкон, чтобы тот стерег его стадо пемброкширских овец. Ивор был единственным ребенком в семье, и ему явно во всем потакали. Его тельце казалось пухлым и рыхлым от чрезмерного количества съеденных гостинцев. У мальчика были огненно-рыжие волосы, лицо его, круглое и красное, выглядело безумно, и выражение на нем всегда было такое, будто он только и ждал, чтобы окружающие ему что-нибудь подарили. Так как в нашей школе его никто не знал, Ивор столкнулся с новым для себя впечатлением – его явно невзлюбили. Одноклассникам не нравились его полнота, чрезмерное самомнение и очевидная уверенность в том, что весь мир создан исключительно для его блага. Ведь его родители были слишком заняты тем, что баловали его и задаривали подарками, и совершенно забыли научить, как надо вести себя с другими людьми. И, оставшись один на один перед классом, сбитый с толку отсутствием интереса к собственной персоне, Ивор не нашел ничего умнее, кроме как выбрать объект для насмешек одноклассника, издеваясь над которым, он смог бы показать себя в более выгодном свете. Нужен был кто-то, кого не любили еще больше, чем самого Ивора. Кто-то, кто не вписывался. И на свою беду, и на мою, новичок остановил свой выбор именно на мне.