Зимняя сказка - стр. 68
– Жареной совы? – выпучил глаза мальчишка. – Мы жареными совами не торгуем.
Он исчез, но уже через минуту вернулся обратно с раскаленными, словно самая жаркая питтсбургская печь, устрицами и стаканом горячего сидра. Расправившись с устрицами и запив их сидром, Питер Лейк довольно откинулся на спинку стула и уставился на оранжевые языки пламени, пляшущие под жаровней.
– Я люблю расслабиться перед серьезным делом, – сказал он, обращаясь к сидевшему по соседству барристеру. – После этого работается совсем иначе.
– Это точно, – кивнул головой барристер. – Перед большими процессами я или напиваюсь, или иду в бордель. Иными словами, я стараюсь прочистить себе мозги, дабы стать, что называется, чистой доской и адекватно отобразить пифагорейские энергии.
– Честно говоря, ваши слова мне не совсем понятны, – важно кивнул Питер Лейк, – но они делают вам честь как юристу. Мутфаул говорил нам, что работа юриста состоит в том, чтобы загипнотизировать людей замысловатыми речами и прихватить с собой их деньжата.
– Ваш Мутфаул, случаем, не адвокат?
– Механик. И редкостный мастер. Я очень любил его. Он был моим учителем и мог изготовить из металла все, что угодно. Самые странные вещи, самые изящные линии, самые совершенные формы!
– Да-да, я вас понимаю, – закивал барристер.
Питер Лейк отправился в одну из маленьких и чистеньких белых комнаток и проспал там до трех утра. Теперь он чувствовал себя совершенно отдохнувшим и полным сил. Он умылся, сделал несколько глотков холодной как лед воды и вышел на улицу. Бодрый и полный энергии, он шел по пустынным улицам, чувствуя внутри приятное тепло. Когда он пришел в стойло, конь уже не спал – он ждал своего хозяина.
В четыре часа утра Беверли открыла глаза, решив, что в город пришла весна. Звезды были такими красивыми, мирными, ясными и безмятежными, что даже студеный зимний воздух казался ей теплым и ласковым, да и помигивали они совсем по-весеннему.
Беверли улыбнулась, поразившись этому внезапному обращению Вселенной в произведение искусства, поражающее своей синевой, сиянием и удивительным чистым светом, какой бывает лишь перед бурей. Ей не спалось, и потому она сначала села, а в следующее мгновение встала, чувствуя при этом удивительную легкость. Теперь звезды окружали ее со всех сторон. Она стояла, боясь пошелохнуться, ибо воздух по-прежнему был свежим и теплым. Что это с ней? Разве подобное возможно? Она не чувствовала обычного жара, да и дыхание ее было спокойным и ровным. Она сбросила с себя блестящую соболью накидку. И все-таки ей следует быть осторожной. Она пойдет вниз, примет ванну и на всякий случай измерит температуру.