Зимняя корона - стр. 75
Порывы ветра усилились, когда они стали подниматься по пологому склону к укрепленному дворцу. Наверху дождь перемежался со снегом. Младенец, который до этого вел себя тише воды ниже травы, начал похныкивать в своей корзинке, за ним заплакал Ричард, и Годиерна принялась успокаивать его. Алиенора совсем озябла. Ей послышалось, как кто-то сказал: «Забытое Богом место». Но почему? Белостенный замок светился в ноябрьских сумерках, колокола собора звонили к вечерне. Лошади процокали под въездными воротами. Во внутреннем дворе слуги уже ждали, чтобы принять коня королевы и проводить ее в покои. Ярко пылающий в очаге огонь создавал уют и хорошо обогревал зал. На покрытом чистой белой скатертью столе уже ждали кувшины с горячим, сдобренным пряностями вином, деревянные миски с дымящейся мясной похлебкой и свежий хлеб, чтобы путешественники могли утолить голод. Кормилица Жоффруа Эдит устроилась на скамье и дала ребенку грудь, Годиерна принялась кормить Ричарда; мальчик уже не нуждался в грудном молоке, но Годиерна все еще баловала его.
Завернувшись в меховую шубу, прихлебывая вино со специями, Алиенора протягивала руки к огню и чувствовала, как блаженное тепло проникает в каждую клеточку ее тела. Кипа требующих рассмотрения бумаг дожидалась на столе, но она займется ими позже, когда переведет дух.
Ткани, за которыми королева посылала в Винчестер, уже доставили, и из них предстояло сшить зимние наряды для рождественского приема в Шербуре. Здесь были отрезы красной шерсти, плотной и тяжелой, узорчатый дамаст из Италии и белое полотно для нижних сорочек из города Камбре. Алиенора с удовольствием щупала материю – ей нравились глубокие цвета и гладкая фактура. Хорошо хоть ткани можно получить, просто щелкнув пальцами. Она богата, у нее есть слуги, которые выполняют ее распоряжения и заботятся о ее комфорте.
Алиенора приказала позвать музыкантов, чтобы те развлекли ее приятными мелодиями и пением. Ладан ароматными серебристыми струями поднимался от небольших жаровен, и от горячего воздуха, исходившего от очага, пальцы ее покалывало.
Она сама как эта крепость на одиноком, продуваемом всеми ветрами холме. Внутри одна действительность, снаружи – другая. Завывающий за окном ветер словно отгораживает от внешнего мира, и она выброшена на обочину жизни, за тридевять земель от Аквитании.
Сидя у другого очага, в Руане, Генрих вытянул ноги к догорающим углям и с любопытством воззрился на короля Франции. Людовик заинтриговал его. На первый взгляд он казался кротким и легко шел на уступки; однако было в его поведении нечто странное, что-то, чего Генрих никак не мог ухватить: при всей его внешней податливости создавалось впечатление, что в глубине его натуры таится тончайшее, острое как игла жало. Они опустошили кувшин вина за игрой в шахматы, где каждый выиграл по одной партии. Третью по взаимному согласию начинать не стали – это было бы недипломатично. Говорили о женщинах, и разговор волей-неволей то и дело возвращался к Алиеноре, которая пятнадцать лет прожила в браке с Людовиком. За это время она подарила ему лишь двух дочерей, меж тем как за шесть лет брака с Генрихом родила уже четверых сыновей и дочь. Ни один из собеседников сего факта не упоминал, но оба об этом думали, что вносило в общение некоторую неловкость.