Зимний сад - стр. 30

– Чего ты от меня хочешь, Джефф? Я не знаю, как с этим справиться.

Он приблизился к ней и помог подняться. Кубики льда задребезжали в стакане. И как она могла не заметить, что дрожит? Джефф забрал стакан у нее из рук и поставил на столик у кресла.

– Я сегодня говорил с Эваном.

– Знаю.

– Он переживает.

– Еще бы. Он же… – Она не смогла второй раз произнести это вслух.

– При смерти, – мягко договорил он. – Но переживает он не из-за этого. Он боится за тебя и Нину, за вашу мать, за меня. Ему кажется, что семья без него распадется.

– Глупости, – сказала она, но голос предательски дрогнул.

– Думаешь?

Он прикоснулся губами к ее губам, и она вспомнила, насколько сильно когда-то его любила. Ей отчаянно захотелось снова испытать это чувство, прильнуть к нему, но она ощущала только холод и оцепенение.

Он обнял ее так, как не обнимал много лет, – будто рассыплется на кусочки, если она отстранится.

– Обними меня, – шепнул он, поцеловав ее возле уха.

Внутри нее что-то треснуло, оборвалось. Она попыталась поднять руки, но не смогла.

Джефф отпустил ее, шагнул назад и одарил ее долгим взглядом. Мередит задумалась, что же он видит.

С секунду, казалось, он собирался что-то сказать, но в конце концов молча вышел из комнаты.

Да и о чем, в общем-то, можно было еще говорить?

Ее папа при смерти. С этим ничего не сделаешь. Слова – как монетки, закатившиеся за комод, – больше никому не нужны.

Нине часто доводилось наблюдать за ранеными и умирающими и видеть, как в страданиях одного человека отражается боль всего мира. Еще один ее талант: каким-то образом ей удавалось целиком погрузиться в момент и вместе с тем сохранять достаточную дистанцию, чтобы запечатлеть его. Но как бы ни было тяжело находиться рядом с самодельными больничными койками и смотреть на людей со смертельными ранами, все это померкло сейчас, когда страдала она сама. После того как отца перевезли из больницы, ей уже не удавалось подавить боль, заперев горе в сундуке.

Она стояла в родительской спальне, возле большого окна, которое выходило на зимний сад и яблоневый питомник. Небо было лазурно-синим, совершенно безоблачным. Тусклое зимнее солнце теплым дыханием растапливало потемневшую снежную корку. Капли воды, стекая с карнизов, простреливали слой снега на ограде веранды.

Нина поднесла к глазам камеру и навела на Мередит, которая, стараясь выжать улыбку, смотрела на папу. Нина запечатлела хрупкость в выражении ее лица и печальный взгляд. Затем взяла в кадр мать, стоящую возле постели, – царственную, как Лорен Бэколл, и холодную, как Барбара Стэнвик