Зима была холодной - стр. 7

Алексис шла следом за священником, думая, что этот день явно станет одним из самых странных и волнительных за всю её жизнь.

Комментарий к Глава 1

*Шаривари – Шаривари, вероятно, является одним из наиболее раздражающих свадебных обычаев, о которых когда-либо было известно. Само слово означает "серенада молодоженам, сыгранная кастрюлями, чайниками и т.д.". Она была так же плоха в реальности, как и звучала, однако, к счастью, эта народная традиция, которая достигла своего апогея в 19 веке, впала в немилость.

В первую брачную ночь пары, друзья, члены семьи и другие свадебные гости собирались вокруг дома молодоженов и создавали как можно больше неприятного шума. Они стучали в кастрюли, фальшиво пели и делали все возможное для того, чтобы помешать паре.

Это, безусловно, нехорошо, пытаться испортить чью-то брачную ночь, однако, исторические данные свидетельствуют о том, что "раздражители" часто становились вандалами. В одном из случаев, произошедших в 1910 году, группа мужчин (сподвижников отца невесты) настаивала на том, чтобы каждый из них поцеловал невесту, а затем еще и требовали денег за то, чтобы не мешать им во время первой брачной ночи. Однако получив деньги, они все-таки «спели» ночную серенаду, чем заставили молодых отложить медовый месяц.

Солнце нещадно палило, не забывая напоминать, что сейчас самый разгар лета. Дорожка огибала церковь, за которой примостился маленький домик, сложенный из свежих бревён. Распахнув дверь, отец МакРайан посторонился, пропуская Алексис вперёд. Внутри пахло прогретым на солнце деревом и сухим, пыльным ароматом луговых трав, стоявших в кружке у окна.

– Здесь всё просто, но очень удобно, – словно извиняясь за скудную обстановку, произнёс отец Колум, подходя к плите. Железная печь слабо тлела, сверху стоял медный кофейник, и МакРайан, потрогав его рукой, удовлетворённо кивнул.

Алексис прошлась по дому, останавливаясь посередине комнаты. Кровать за тёмно-синей шторой, небольшой камин, две керосиновые лампы на нём, добротно сколоченный стол и три стула, сундук в углу, над ним – сутана. Разглядывать больше было нечего. У двери стояло ружьё, небрежно прислонённое к стене.

– Присаживайтесь, – бросил через плечо отец Колум, разливая дымящийся кофе по жестяным кружкам. Алексис осторожно опустилась на стул, провела ладонями по столу, покрытому сетью порезов от ножа.

– Давно вы здесь живёте, отец МакРайан?

– Два года, – бросил Колум, не оборачиваясь. Он взял железную банку, доставая из неё печенье. Положил на щербатую тарелку, подхватил кружки и подошёл к столу. – Угощайтесь. Прихожане часто приносят домашнюю еду – всё мечтают откормить одинокого священника. – Он беззлобно усмехнулся, и из уголков бледно-голубых глаз разбежалась сеть тонких морщинок.