Зигзаг судьбы - стр. 3

Выглядел полковник лет на 50 с хвостиком: между седых кустистых бровей пролегла глубокая морщина, которая не исчезала даже тогда, когда он улыбался. Спокойный прямой взгляд его холодных серых глаз, казалось, проникал в самое сердце и делал больше, чем цифровой полиграф: у подчиненных моментально пропадало всякое желание приврать или умолчать о чем-то.

Репутация Бурнашева и слухи о его воинской части распространились далеко за пределы Новосибирска, и семьи готовы были на многое, лишь бы их сыновья проходили службу именно в этой части. В ход шли деньги, связи, попытки соблазнения – российский люд с фантазией, способен на многое. Но в часть попадали не иначе, как по распределению из призывного пункта. Бурнашев на все просьбы лишь пожимал плечами, многозначительно указывая крючковатым пальцем вверх и приподнимая свои совиные брови, мол, не в моей это власти, граждане. Такой прием обычно срабатывал, и ходоки растворялись в коридоре. Особо настойчивым (чаще всего это были дамы) он зычным басом объяснял вежливо, но твердо, что он, конечно, и мог бы (тут он задумчиво и довольно кокетливо поводил бровями), но их сыновьям это не поможет попасть в часть никоим образом. В любом случае, молодое пополнение – так командование называет недавно прибывших военнослужащих – обычно с облегчением вздыхало, получив определение в эту воинскую часть.

Подразделение Игоря Алексеевича находилось на хорошем счету и у руководства, будучи в числе лучших в Сибири. Соревнования по определению «лучшей» воинской части проводились то и дело, гласно и негласно. Критериями оценки могли служить условия содержания солдат, уровень дисциплины или что-то еще – изобретательности командованию не занимать. Нельзя было сказать, чтобы Бурнашев делал что-то особенное, чтобы выслужиться перед руководством. Он просто действительно любил свою работу и оттого стремился к совершенству во всем, что ее касалось, будь то вопросы питания солдат или перегоревшие лампочки в коридоре медпункта.

Сегодня выдался серый, пасмурный день; небо налилось свинцовыми тучами, но разразиться дождем отчего-то не спешило. Полковнику нравилась такая погода, он ощущал, что в такие дни мир внешний как бы настраивается на одну волну с его внутренним миром. Ему казалось, что ярко светящее солнце словно пытается заразить людей ложным оптимизмом, напитать беспочвенными надеждами и обещает так никогда и не наступающее светлое будущее. Лишь в дни унылые, прохладные, хмурые, когда дома, деревья, небо – словом, все вокруг словно нахохлилось и ушло в себя, явив миру свой первозданный, непритворный облик, – человек может встретиться лицом к лицу с самим собой, задуматься о самом главном и услышать истину.