Размер шрифта
-
+

Журнал «Юность» №10/2024 - стр. 6

Потом она не раз прокручивала тот разговор в мастерской, сожалея о несостоявшихся встречах и несказанных словах, обвиняя себя в черствости, негибкости, высокомерии и бог весть каких грехах, которые рушат и без того хрупкие мосты между людьми. А вчера позвонили из Союза художников, попросили забрать из мастерской отцовские вещи: помещение хотят отдать кому-то другому – не пустовать же государственным метрам.

До мастерских Алина добежала быстро, минут за десять. На бело-сером фоне февральского неба отчетливо выделялись две широкие восьмигранные башни – Северная и Южная, называемые в народе Касей и Басей. Как будто цветные карандаши – розовый и персиковый – воткнули в землю острыми носами среди унылых пятиэтажек. Было в этих башнях что-то восточное: то ли форма, напоминающая индийскую ступу, то ли арочные окна с пилястрами, то ли кружевные пояса карнизов по краю.

Мастерская отца находилась в Северной башне. По скрипучим ступеням Алина поднялась наверх. Третий этаж, а по ощущениям – почти небо. «Зато звезды светят ярче и дураки не слышны», – кажется, так говорил отец. За деревянной дверью – круглая комната, выбеленные стены с высокими потолками и картины – повсюду картины. Если ловить дзен, то только здесь.

Над столом, заваленным кистями, мастихинами, тюбиками и баночками красок – первозданный хаос! – она заметила карандашный рисунок, сделанный неумелой детской рукой. Малиновая лошадь скачет по небу, ее пышная грива топорщится одежной щеткой. По нижнему и верхнему краю листа, будто в зеркальном отражении, тянутся поезда многоэтажек. В нижнем углу отцовской рукой сделана пометка: «Алина, 5,5 лет». Ее рисунок! Странно, она никогда не видела его здесь. Может, отец повесил уже после ссоры? Теперь не узнать.

Но Алине вдруг вспомнилось, как отец водил ее по воскресеньям в мастерскую – другую (этой, башенной, еще не было). Как лепил из пластилина тигров, слонов, орангутанов, а она просила простую лошадку – с копытцами и гривой. Вспомнилась и первая поездка на ипподром, где отец показал ей живую лошадь – вороного мерина по кличке Граф. Тот смешно фыркал и качал головой, будто заранее со всем соглашался. А она смеялась от счастья, протягивала ему морковку, и Граф брал осторожно, самыми кончиками шелковых губ.

Алина почувствовала зудение в пальцах – давно забытое ощущение. На полке она нашла акварельные краски, кисти, закрепила на мольберте лист. Она рисовала город: костел с трубящими ангелами на шпилях, каменную церковь на высоком берегу, убеленные снегом деревья и домики с черепичными крышами, уютными балконами, мансардами. Среди них – и ее дом. Вон тот, с арочным входом во двор. В одном окне кареглазая девочка с енотом моют посуду: енот полощет, девочка вытирает. По соседству – другая девочка в джинсовом сарафане дует на одуванчик, а это не одуванчик вовсе, а белый пушистый кот. Возле третьего окна машет морковкой кудрявый мальчик, глядя в ночное небо. Ее окно выше, возле него тоже кто-то стоит – разглядеть невозможно.

Страница 6