Журнал «Юность» №10/2024 - стр. 30
– А это где?
– На море. – Мальчик мечтательно посмотрел куда-то мимо Густава. – Я купаться учился, с папой. Мама-то и так воды боится, а еще говорит, что больно холодная. А еще там башня красивая!
– Башня у моря? Как в Раушене? Ну ладно, а родители тоже вернулись?
– Да мы никуда не уезжали, дяденька.
– Не уезжали? – Густав приостановился и посмотрел на мальчика.
– Не уезжали, – подтвердил тот. – Я из школы пришел. А мама и папа на работе. А тут вы. В нашей комнате. Только в ней все совсем по-другому…
– Погоди-погоди. – Густав потер ладонью сморщенный лоб. – Пришел из школы? А почему так поздно?
– Да по правде сказать, мы с Мишкой еще погуляли. Не с этим мишкой, – поправился мальчишка, помахав перед носом Густава плюшевым медведем. – А одноклассником моим. Дружим мы, хоть все его и дразнят мелкотой. У нас в классе почти все пятьдесят второго, а он пятьдесят третьего, представляете?
– Что – пятьдесят второго?
– Ну, года рождения.
– Ничего не понял. – Густав потряс головой. – Тысяча восемьсот пятьдесят второго?
– Ну что вы, нет, конечно. – Мальчишка засмеялся. – Тысяча девятьсот! Тысяча девятьсот пятьдесят второго я. А он – пятьдесят третьего.
Густав молча уставился на мальчишку. Он, конечно, не был силен в медицине, но за несколько секунд проанализировал факты и был готов поставить диагноз. На дворе одна тысяча девятьсот двенадцатый год. Петер чудно одет, да к тому же с этим медведем… Еще и говорит как-то странно – вроде бы все понятно, но в то же время… Сложно описать словами, но что-то с его речью явно не то. Вывод: мальчишка болен. Но даже если так, то как он умудрился попасть к нему в квартиру? И самое главное, виноват этот чертов Клаус или нет?
Размышления Густава прервал дверной звонок. Он дернулся и, кажется, вскрикнул, а обрадовавшийся мальчишка побежал к двери.
– Родители пришли с работы! – донеслось из коридора. – Ой, что я им расскажу!
Густав слышал, как мальчишка протопал по паркету. А затем шаги стихли. А спустя еще мгновение снова раздался звонок. Густав выглянул в коридор. Никакого мальчишки он там не увидел. Хмыкнув, Густав последовательно заглянул сначала в гостиную, затем на кухню и, наконец, в уборную – они были пусты. А когда позвонили в третий раз, он таки принялся открывать входную дверь. За ней стояла жена.
– Клара, – тихо проговорил Густав. – Похоже, со мной что-то не так.
Рассказывая о мальчишке, Густав не смотрел на жену. За столом в гостиной он специально сел не напротив, а рядом с Кларой и потому без особой изворотливости мог просто глядеть прямо, в окно, за которым таки начались сумерки. Он старался растянуть свой рассказ как можно сильнее, добавляя мельчайшие подробности – одного только плюшевого медведя описывал с минуту, – долго подбирал слова и делал паузы. Но как ни крути, конец истории приближался, а вместе с ним приближалась и необходимость пересечься взглядом с Кларой. Наконец, живописно описав ужас, с которым он открывал входную дверь, Густав повернулся к жене и увидел то, что так хотел отсрочить, – ее мокрые глаза. Плакала она нечасто, и, возможно, оттого Густав сторонился таких моментов и совершенно не знал, как себя вести. Поэтому он что-то прокряхтел и, поерзав на стуле, погладил Клару по плечу.