Журнал «Юность» №07/2021 - стр. 24

– Лийка? – Я приподнялся, но она жестом остановила меня.

– Не вылезай, тут холодно, – сказала она.

Она улыбнулась. А потом засмеялась, звонко, легко. Смеялось все ее тело, как раньше.

– Смотри, как я теперь умею, – сказала она.

Лия встала, подошла к кровати, наклонилась ко мне и произнесла какое-то слово. Звук дошел до меня как из-под воды.

– Что?

Я откинул одеяло и вскочил с кровати. Ее не было. Всю комнату заполнил запах мокрых осенних листьев.

Я остался один.

Живет в Москве. Работает руководителем литературно-драматургической части театра А. Джигарханяна.

Долгие годы – так ей казалось из-за бесконечной полярной ночи – от него не приходили письма, хотя обслуживаемая ею в отсутствие мужа метеостанция делила помещение с почтой…

Муж был ссыльным, вмененная ему статья содержала подпункт о призывах к свержению существующего строя. После возвращения из следственного изолятора здоровье его было плохим. Одна нога почти не слушалась. Да и боли в позвоночнике не проходили. На допросах муж никого не оговорил и по своему делу пошел в ссылку один. Ночами он часто просыпался, пил крепкий чай, стараясь не греметь чайником и жестяной кружкой, о чем-то вспоминал или думал, склонив голову, для ее успокоения разворачивая на обструганных досках стола журнал ежедневных наблюдений. Ее он берег и ночных дум никогда не рассказывал. Да она и не расспрашивала, зная, что он не ответит, лишь отшутится. Лучше всех приборов, выставленных на высоких сваях позади домика всем ветрам, из коих преобладал лютый северный, он знал о надвигающихся переменах погоды. Организм стал восприимчив к перепадам давления. За два дня у него начинались боли в поврежденных суставах. Он не мог спать, был не в силах найти удобное положение, в котором сможет забыться. Оттого и сидел над тусклым, мерцающим на кончике фитилька огоньком коптилки и рисовал простым карандашом на оберточной бумаге.

Экзотических зверей в тропических лесах, на берегах рек, в зарослях диковинных растений поутру с восторгом рассматривала их дочь, расспрашивая о неведомых землях. Ведь за слюдяным от морозной наледи окном лежал лишь снег, кружили снежные вихри, торчали торосы, неизменно неистово облизываемые свинцовыми волнами угрюмого серого безбрежья океана под белесым небом, если наступало время короткого полярного дня. Еще он радовал дочь бумажными самолетиками со звездами на острых крыльях. С таких же маленьких, как птицы, самолетов с небес иногда падали мешки с почтой, что являлась связующим звеном с Большой землей. Тогда муж обязательно ходил на поиски груза с совсем юной почтальоншей. Но обычно корреспонденцию доставлял военный катер. Кроме их семьи – она, муж, пятилетняя дочь, – в домике, на половине почты, еще проживала девушка-почтальон. А вот если обойти поочередно три каменные гряды, двигаясь неизменным курсом на норд-норд-ост, то можно выйти к зенитной батарее, где служили матросы. Им и носила письма девушка-почтальон. С ней прогуляться она часто отпускала дочь, утепленную, как капуста, в многослойные одежды, когда из замотанного шерстяным шарфом лица выглядывали лишь остренькие карие глазки, на ресницах которых образовывался иней. Смена отряда моряков на новую многомесячную вахту также приходила катером, а до той поры светлым пятном в ночи для служивых ребят служили принесенные девчушками убористо исписанные белые листки бумаги из далеких, покинутых городов и сел, где жили и выживали близкие в тяжелое время лихой войны, неся бремя тягот. Больше на заполярном острове никого не было. Только белые медведи иногда захаживали – то ли в поисках пищи, то ли приключений, ведомые любопытством.