Журнал «Юность» №06/2025 - стр. 17
Крупинки оговорок, осколки воспоминаний деда подогнаны друг к другу идеально – не подковырнешь, не уцепишься. Поэтому у меня только один вариант: поставить под сомнение сам источник – деда. В смысле, эониан – его цифровую копию.
Конечно, теперь я ненавижу себя за то, что вылез тогда с этой идеей. Мне бы чуть-чуть задуматься, почему дед – инженер, изобретатель, встречавший технические новинки с детскими бесятами в глазах, – в этот раз слушал меня напряженно.
Я-то был уверен, что, когда он, любивший жизнь и сбитый с толку вестью о болезни, узнает о возможности сохранить себя для нас – по-прежнему хороводить семейные застолья, шутить, как только он умел, быть энциклопедией, сказочником и трубадуром, – он будет счастлив. Дед не был. Я споткнулся тогда, но списал на то, что он не понимает возможности искусственного интеллекта. Тупица. Это дед-то не понимал…
Он всегда слушал меня внимательно, подавшись вперед. Даже в самом моем детстве, когда я рассказывал совершенно обычную ерунду – о прогулке во дворе, о детском саде, о встреченных кошках и машинах. Он смотрел на меня весело и хитро, будто мы заговорщики и у нас с ним свои секреты, свой особый язык. Теперь, когда мы говорили о штуке, которая должна была сохранить нашу связь, дед откидывался назад, как если бы пытался до треска натянуть эту нить между нами или хотел оглядеть меня целиком – тот ли это я.
Тот я донимал его и почему-то не придавал значения взгляду – со временем уже просто испуганному, а теперь мне кажется даже умоляющему. Я требовал разъяснить почему. Он сказал тогда что-то вроде: «Технологии должны быть для человека, а не вместо него». Я счел это уловкой. Еще посмеялся, что дед, умевший всегда так глубоко и тонко формулировать, укрылся за плакатной луддитской фразочкой.
– Ты не наседай на деда, – тихо и неуверенно, хотя никого вокруг не было, сказала мне одним утром мама. – Посмотри, он держится. Лучше нас. Но ты только представь, чего ему это стоит.
– Мам, я понимаю! Но в том-то и дело, что сделать эониан ничего не стоит – полчаса займет. Ведь он нас любит? Почему не хочет остаться с нами? Да, в его жизни… это ничего не изменит. А в нашей?
– Не знаю. Я не знаю. – Мама с трудом проглотила воздух, опустилась на стул, стала искать что-то в небе за окном. – Не могу… да и не хочу представлять, как так его не будет. Но нельзя его заставлять.
– Я понимаю. Сейчас это, конечно, выглядит как-то…
– Ужасно, – прошептала мама и закрыло лицо руками.
– Ну да, это очень новая технология. Но через несколько лет будет у всех. Представляешь, как нам тоскливо потом будет? И обидно – у всех близкие остались, а у нас нет. Только ни за какие деньги назад уже не открутишь.