Журнал «Юность» №05/2024 - стр. 20
Что их связывало?
Заговорщицкое поедание мороженого после уроков зимой, что родители строго-настрого запрещали, взаимовыручка на уроках, мечты, что никогда не раздружатся, привыкание к тому, что они будут всегда, что их существование ни в коем случае не конечно и все у них впереди. Потом это растаяло, спряталось, слои печали наложились на раннюю чистоту детства. Она не написала ему ни одного письма. Он тоже. Они чуть не доросли до того влечения, которое помнят тела. А плотское в человеке всегда надежней самых больших иллюзий.
И вот теперь они встретились. Много лет спустя. Михаил судорожно пытался придумать, что же теперь делать. Пробормотать дежурное «рад был повидать» и уйти? Но это не вполне вежливо. Пригласить ее куда-нибудь выпить кофе? Но это нестерпимо банально, это сразу снивелирует их встречу, обложит ее ненужными подробностями, казенным антуражем. Но не стоять же, в конце концов, посреди Садового кольца.
Закат завершался. Близкая ночь прохладными руками поглаживала тротуары.
Таня глядела на Михаила напряженно, вопросительно, лицо ее менялось, серьезнело. Она дарила ему время для принятия решения, но время это текло стремительно и вот-вот должно было врезаться в стену, рассыпаться на осколки, чтобы собраться уже в другом месте, на другой дороге, где не так туманно и опасно. Ей хотелось услышать от него хотя бы что-то… Не ей же брать инициативу в свои руки! Да, она могла бы спросить его что-нибудь вроде «как дела» или «как ты». Но это превратило бы все в заурядную встречу давно не видевшихся людей. Папа как-то рассказывал ей, что однажды, будучи в командировке в Индии, встретил на улице женщину, что исчезла из его поля зрения лет тридцать назад и в которую он чуть-чуть был влюблен. Она сказала ему «привет» и пошла дальше, так будто они встречались вчера и обязательно встретятся завтра. Такое нельзя даже представить сейчас! Зря она, что ли, увидев Михаила стоящим на тротуаре и мгновенно узнав его, так долго искала место для парковки автомобиля, молясь, чтобы он никуда не делся и чтобы это оказался действительно он! Странно все же, что он так долго ее вспоминал. Неужели она так изменилась? Или она для него значит много меньше, чем он для нее. Она фантазерка, а он? Когда-то был. Но давно. Он рос, как всякий мальчик, неровно, рывками, то выглядел и рассуждал совсем по-взрослому, то ударялся в абсолютно ребяческие забавы. Как-то, взглянув на нее с предельной серьезностью, произнес: «Когда мои мама и папа умрут, я должен быть готов к этому и уметь все делать сам». Его мама часто болела. Она была много старше отца.