Журнал «Юность» №02/2023 - стр. 13
– Вера… оно тянет меня, – прохрипел Владимир Петрович, тщетно пытаясь остановиться. – Помоги.
Но было поздно. Когда до мерцающего потока оставалось несколько метров, ноги Владимира Петровича перешли на бег. Последнее, что он успел увидеть, с трудом повернув голову, – была Вера Павловна, без сознания лежащая на полу.
Затем его окружил свет.
– …И все-таки, Ваше Величество, считаю своим долгом заметить, что тогда вам несказанно повезло. Две раны на голове, кожа была рассечена до самой кости – и без каких-либо серьезных последствий. Как говорили у нас в академии, fortes fortuna adiuvat[1].
– Благодарю вас, дорогой Евгений Сергеевич, но знали бы вы, какие черные мысли меня посещают! Явственно ощущая все то, что происходит с несчастной Россией, я порой малодушно думаю: а может, лучше бы я погиб тогда, в Оцу. На престол бы взошел Георгий, и кто знает, может…
– Боже мой, Ники, что ты такое говоришь? Неужели ты забыл, что несчастный Джорджи умер всего через три года после твоей коронации? Не будь тебя, эта ужасная смута началась бы гораздо, гораздо раньше.
– Дорогая Аликс, ты, как всегда, права. Но я лишь хотел сказать, какую роковую роль может сыграть одно-единственное мгновение. Как бы сложилась наша жизнь, если бы папа приказал казнить не одного Ульянова, а всю…
– Тогда Его Величество уподобилось бы этим чудовищам, которые разрушили все, что строилось веками. Ты же знаешь, Ники, что Александр Александрович был добр и милостив, и он бы никогда так не поступил. Доброта и великодушие – эти добродетели были издавна присущи нашим самодержцам, и именно они в конце концов привели нас к гибели.
– Papa! Maman! Умоляю вас, прекратите этот бессмысленный спор. Лучше вспомните хорошее. Ах, какой прелестный бал был устроен в честь моего совершеннолетия. Мой первый выход в свет! И я впервые встретилась с офицерами моего полка, papa, вы помните?
– Моя милая Оленька, я бы отдал все на свете, чтобы еще один раз увидеть тебя, кружащуюся в вальсе посреди дворца. Восторженный полет юности, Аликс, что может быть прекрасней этого?
– Papa, прошу прощения, но мне кажется, что там кто-то есть.
– Ты прав, Алексей. Пустившись в эти теплые, но все же отчасти горькие воспоминания, мы совсем забыли о главном. Да, наконец это человек. Подождем еще несколько мгновений, и тогда мы сможем оценить его по достоинству.
– Oh, mon dieu, papa, это мужик.
– И правда, Ники, я вижу, что он из крестьян. Разве человек такого происхождения сможет сделать то, что необходимо?
– Дорогая Аликс, я сомневаюсь, что мы дождемся персону благородных кровей. К моему глубочайшему сожалению, за эти шестьдесят лет число таких людей в России значительно сократилось. И потом, разве происхождение определяет человека? Вспомни Ломоносова, Кипренского. Елисеевых, наконец. Но боюсь, проблема в другом.