Размер шрифта

Журнал «Юность» №01/2023 - стр. 2

Я думаю, что поэзия возвращается к самой себе, снова становясь уделом избранных.

Напомню: «Камень» Мандельштама вышел в 1913 году тиражом триста экземпляров. На средства автора! Такой же тираж был и у «Вечера» Ахматовой. Пастернаковский «Близнец в тучах» – и вовсе двести. Да что там говорить: прижизненные тиражи Пушкина не превышали тысячи двухсот экземпляров, а журнал «Современник» выходил тиражом в шестьсот.

Мы не так далеко ушли.

Да, тогда было несоизмеримо меньше грамотных, но и сейчас людей, способных понимать настоящие стихи, никак не больше.

Но главное не в этом: поэт снова свободен!

И непопулярность поэзии – не плата за свободу. Это естественный, нормальный ход вещей. Поэзия – самое элитарное из искусств, но избранным может стать каждый.

Стихи Майки Лунёвской и Ольги Надточий – необходимые компоненты этой высокой избранности. Уверен, в самом ближайшем будущем без этих двух имен будет трудно представить современную картину молодой русскоязычной поэзии.

Василий Нацентов

Майка Лунёвская

Поэтесса. Участвовала в «Липках» и в семинарах Союза писателей Москвы. Стипендиатка Фонда СЭИП (от журналов «Знамя» и «Юность»). Победительница премии «Северная земля». Состоит в ЮРСП. Стихи публиковались в журналах «Знамя», «Москва», «Кольцо “А”», в «Литературной газете», на порталах «Лиterrатура», «Полутона», «Формаслов» и др. Живет в селе Березовка 1-я Тамбовской области.

А я запомню…

* * *

Ночью окно открыто, и в палисаднике

слышно, как падают яблоки в барабан,

частое «ц» хай-хэта или цикады,

большая тарелка луны в глубине эстрады,

в качестве духовых выступает комбайн

(всю ночь убирают пшеницу).

В спальне окно открыто, и мне не спится,

яблоня гнется, лето уже в конце.

Никто не пришел на концерт,

но не расстроились музыканты

(делай свое цэ-цэ, как говорят цикады,

делай свое цэ-цэ, кто-нибудь да услышит).

Время стоит в моей комнате и не дышит.

* * *

Медленно,

часть от целого,

падают листья,

как будто за пикселем пиксель

осыпается мир, начиная с леса,

как будто распад победил

с внушительным перевесом.

Чем объяснить такую печаль вначале?

Разве мы смерть до этого не встречали?

Или приняли за свою?

Как ни тянусь до света – не достаю.

Как ни расти, а стеблям лежать в зиме,

в коме, в комке из снега, лицом к семье,

в корни, а то и значит, держись корней,

помни свою печаль, говори о ней.

Но если копнуть поглубже, то это, на самом деле,

никакой не ужас, а память по земледелию.

Лéса будущие дрова

в небе по рукава.

Как долго летит листва.

* * *

Прямо за кладбищем поле, Ольшанка, ивы —

видела много раз, до сих пор красиво.

Там же стоит подсолнух и кукуруза,

Страница 2

На следующую страницу