Журавль в ладонях - стр. 7
Когда мы пробежали все, что Сергей счел в достаточной мере освоенным, у меня дико кололо в боку. Но от присутствующих я не отличалась. Все добравшиеся до конца экспозиции посетители выглядели так, будто готовы упасть и выбираться из Эрмитажа уже ползком. И когда Новийский, полюбовавшись моим страдальческим выражением лица, предложил присесть, меня загрызла совесть. Тем, кто преодолел все залы, стулья были нужнее. Тогда Новийский предложил постоять около лучшей картины в зале.
— Не думаю, что хотела бы иметь в своем доме нечто подобное, — пожала я плечами, разглядывая очередной выполненный в коричнево-золотой гамме портрет, на мой скромный вкус, ничем не отличающийся от остальных. — Либо нужно иметь жилище, где стены обиты деревянными панелями, зеркала установлены в резные рамы ручной работы, а в библиотеке десяток стеллажей под самый потолок и еще огромный глобус на ножках.
— Да, — кивнул Новийский, заложив руки за спину. — Согласен, предметы роскоши обязывают, но этого мало. Иметь в доме чужой портрет не каждый согласится. Я бы тоже не хотел.
— Значит, против собственного не возражаете? — прицепилась я к словам.
— Почему нет? — с энтузиазмом спросил он.
— Увековеченная история семьи на полотнах размером с этаж. Что это за грех? Гордыня?
— Именно, — хмыкнул Сергей. — Но разве не она двигает нас вперед? Лень создает функциональное, а гордыня — прекрасное. Создать нечто потрясающее и назвать своим именем мечтает каждый. Не отрицайте.
— И именно из этого разряда «ГорЭншуранс».
В тот миг портрет был окончательно позабыт, а Новийский испытующе уставился на меня.
— Только не говорите, что вы пришли сюда по приказу Гордеева, чтобы переубедить.
— Ч-что? — несколько опешила я. — Вы сами меня позвали…
— Верно, но он же хитрый черт, кого угодно подговорит и обманет. А вас это еще и восхищает.
— Гордеев меня не восхищает, — покачала я головой.
— Еще как, — не согласился Новийский.
— Нет! — резко отозвалась и, осознав промашку, отвернулась. — Этот человек разрушил отношения со своей семьей и остался в полном одиночестве, но так и не признал свою неправоту. Он заслуживает жалости, а не восхищения.
Повисло молчание. Я упорно не смотрела на собеседника, пытаясь сделать вид, что рассматриваю картину. Однако мне помешали: какой-то особенно дотошный посетитель загородил ее спиной и наклонился ближе, чуть не ткнувшись носом в раму. И только он, старчески шаркая, отошел, набежала толпа судорожно хватавшихся за фотоаппараты китайцев.
— От Ивана есть новости? — нарушил молчание Сергей. — Если не ошибаюсь, он должен в скором времени вернуться.