Жуков. Портрет на фоне эпохи - стр. 75
Был ли Жуков свидетелем подобных сцен? Нам это неизвестно. Но можно догадываться, что он о них, по крайней мере, слышал. Не мог он не знать и приказа Троцкого от 30 сентября 1918 года относительно военспецов: «Пусть же перебежчики знают, что они одновременно предают и свои собственные семьи: отцов, матерей, сестер, братьев, жен и детей. Приказываю штабам всех армий Республики, а равно окружным комиссарам представить по телеграфу члену Реввоенсовета Аралову списки всех перебежавших во вражеский стан лиц командного состава со всеми необходимыми сведениями об их семейном положении. На т. Аралова возлагаю принятие. необходимых мер по задержанию семейств перебежчиков и предателей»[119]. Этот приказ он вспомнит осенью 1941 года в Ленинграде, издавая свой, почти повторяющий этот по смыслу.
В том же духе был выдержан изданный 31 мая 1919 года Советом обороны под председательством Ленина декрет о мобилизации советских служащих: «Мобилизованные отвечают по круговой поруке друг за друга, и их семьи считаются заложниками в случае перехода на сторону неприятеля или дезертирства или невыполнения данных заданий»[120].
Тот же Троцкий 24 ноября 1918 года направит следующий приказ Южному фронту:
«1. Всякий негодяй, который будет подговаривать к отступлению, дезертирству, невыполнению боевого приказа, будет РАССТРЕЛЯН.
2. Всякий солдат Красной Армии, который самовольно покинет боевой пост, будет РАССТРЕЛЯН.
3. Всякий солдат, который бросит винтовку или продаст часть обмундирования, будет РАССТРЕЛЯН.
4. Во всякой прифронтовой полосе распределены заградительные отряды для ловли дезертиров. Всякий солдат, который попытается оказать этим отрядам сопротивление, должен быть РАССТРЕЛЯН на месте»[121].
Даже заградительные отряды, создание которых ошибочно приписывается Сталину, появились уже в годы Гражданской войны, что подтверждает приказ от 5 декабря 1918 года Совета рабоче-крестьянской обороны, предписывавший командиру бригады, что в случае отступления с позиции резервный батальон должен принять все меры к восстановлению положения, применяя против своих же бойцов массированный пулеметный огонь: сначала предупредительный, затем огонь на поражение»[122]. В этом Жуков нашел готовые рецепты, которые он будет широко применять в 1941 году. И не он один.
Трагедия Гражданской войны стала прототипом, матрицей для другой, еще более масштабной трагедии, каковой станет Великая Отечественная война, как советские люди назвали свою войну против Третьего рейха. В обоих случаях власть с первого дня организовала тотальную войну в гораздо более страшном и полном значении этого выражения, чем то, что вложил в него Геббельс, выступая в берлинском Дворце спорта в феврале 1943 года. Экономика была практически полностью поставлена на службу войне, невзирая на лишения, от которых из-за этого страдало гражданское население. В отношении последнего террор и принуждение сочетались с пропагандой и убеждением, осуществлявшимися различными партийными структурами. Никаких слабостей, никаких полумер: все для нужд войны. Жуков полностью проникся этой истиной – которая лучше всего прочего объясняет советскую победу в 1945 году.