Жребий вечности - стр. 63

– Не моего унтер-офицерского ума это дело, – шутя, скопировал кельнера Скорцени, когда они оставили его питейное заведение, – но обязан вам, Шернер, доложить, что придется нам с этой Неземной Марией Готской провести еще один сеанс. Только на сей раз богами и Высшими Неизвестными будем мы, пусть общается с нами.

Выглянув из своего штабного шатра, Роммель обнаружил, что адъютант воюет с каким-то прорывающимся к нему офицером, и позвонил на пост.

– К вам пытается пройти оберштурмбаннфюрер СС Шмидт, – доложил часовой, воспользовавшись тем, что офицеры отошли от его палатки, – однако господин адъютант не пропускает его.

– Пусть пока попридержит эту берлинскую выскочку, – проворчал фельдмаршал и положил трубку на рычаг.

Он вернулся в свое кресло за походным штабным столом, налил немного вина и разбавил его водой. То и другое было теплым и противным на вкус, но все же это была жидкость, а всякая жидкость ценилась на этом выжженном африканским солнцем пустынном плато на вес… не золота, нет, а жизни.

В эти дни фронтового затишья, которое одинаково бережно поддерживалось обеими, истощенными боями и жарой, воюющими сторонами, Роммель все чаще обращался в своих воспоминаниях к тем временам его армейской славы, которые были связаны с Седьмой танковой дивизией, с которой в 1940-м он прошел чуть ли не половину Франции.

Седьмая танковая и – Франция! Какие это были трудные, но в то же время прекрасные времена! Начальником личной охраны фюрера он, тогда уже генерал-майор, стал после того, как возглавил военную академию. Поэтому перед ним, фронтовиком, еще относительно молодым генералом, имеющим опыт не только командования боевыми подразделениями, но и преподавания в двух академиях, а еще – автором популярной книги и любимцем, как тогда многие считали, фюрера, – открывались неограниченные возможности.

Когда после завершения польской кампании, фюрер уступил его просьбам и предложил самому выбрать себе должность, Роммель мог вернуться на должность руководителя академии, мог защищать докторскую диссертацию или же попроситься в штаб Верховного главнокомандования вермахта. Но он удивил всех, попросив назначить его командиром одной из танковых дивизий, с которой тотчас же отправился на фронт.

Он словно бы испугался, что и война с Францией тоже завершится без его участия, точно так же, как завершилась война с Польшей. А допустить такого Роммель не мог. Он даже не скрывал, что жаждет наград и повышений, что стремится сделать блестящую военную карьеру. В конце концов не зря же он еще в 1917 году, пребывая всего лишь в чине капитана, был удостоен за свои действия на Карпатском фронте ордена «Pour le Merite», которыми обычно награждали только генералов. Тогда он воспринял эту генеральскую награду как солдатское знамение, как видение маршальского жезла.