Жребий Салема - стр. 36
Он посмотрелся в забрызганное водой зеркало и расчесал седые волосы, которые и в шестьдесят семь лет оставались густыми и красивыми. Казалось, они были единственной частью его внешности, над которой алкоголь оказался не властен. Затем он накинул рабочую рубашку и, прихватив коробку с овсянкой, отправился вниз.
Едва Крейг оказался в залитой солнцем кухне, как его тут же атаковала вдова.
– Послушай, Проныра, ты не мог бы протереть полиролем перила, когда позавтракаешь? Найдется минутка? – Они оба делали вид, что он помогает ей по доброте душевной, а вовсе не отрабатывает свое проживание в комнате, стоившее четырнадцать долларов в неделю.
– Конечно, найдется, Ева.
– И еще ковер в гостиной…
– …надо перевернуть. Я помню.
– Как с утра голова? – деловито поинтересовалась она, но Крейг уловил в ее тоне нотки жалости, хотя она и пыталась ее всячески скрыть.
– Голова в порядке, – раздраженно заверил он, ставя кастрюлю с водой на конфорку.
– Ты вчера пришел поздно, поэтому и спрашиваю.
– Ты что – шпионишь за мной? – шутливо подмигнул Крейг и с удовольствием убедился, что Ева еще умеет краснеть как школьница, хотя всякие любовные шалости они оставили лет десять назад.
– Послушай, Эд…
Она была единственной, кто по-прежнему называл его по имени. Для всех остальных он был Пронырой. Да пусть зовут как хотят. Но прозвище прилепилось к нему прочно.
– Не обращай внимания, – проворчал он. – Я встал не с той ноги.
– Судя по звуку, ты не встал, а упал, – тут же отреагировала Ева, и Проныра хмыкнул. Он сварил и съел ненавистную овсянку, после чего взял полироль и тряпки и вышел не оглядываясь.
Наверху по-прежнему раздавался стук пишущей машинки. Винни Апшо, живший на том же этаже в комнате напротив, рассказывал, что этот парень начинает каждое утро в девять часов и печатает до полудня. Потом в три часа садится снова и стучит до шести, а потом еще раз – с девяти до полуночи. Проныра искренне не мог взять в толк, как в голове одного человека может умещаться столько слов.
А так парень с виду был вполне приличным, и не исключено, что как-нибудь вечером его удастся раскрутить на несколько кружек пива в забегаловке «У Делла». Говорят, что писатели любят выпить.
Проныра принялся методично натирать полиролем перила, и его мысли снова вернулись к вдове. На деньги, полученные по страховке за гибель мужа, миссис Миллер превратила это здание в пансион – и неплохо справлялась! А почему нет? Она вкалывала как ломовая лошадь. Судя по всему, при живом муже она привыкла к регулярному сексу, а когда скорбь от его кончины улеглась, потребность и дала о себе знать. Господи, как же ей это дело нравилось!