Жребий праведных грешниц (сборник) - стр. 146
Нюраня наблюдала за доктором, совершившим круговое движение руками и с возгласом «Оп-ля!» извлекшим ребенка. Младенец был ужасен – синюшный, весь в крови и в какой-то пене. «Урод!» – испугалась Нюраня и не услышала приказа доктора.
– Отсос, я сказал! Быстро!
– Что? – растерялась Нюраня.
– Спринцовку, дура!
Она быстро вложила ему в протянутую ладонь резиновую грушу.
Доктор ввел трубочку спринцовки сначала в одну ноздрю младенца, потом в другую, отсосал содержимое. А затем, к ужасу женщин, схватил ребенка за ножки, опустил вниз головкой и звонко шлепнул по спине.
Младенец чихнул, вякнул, а когда доктор вернул его в нормальное положение, заплакал громко и басовито.
Василий Кузьмич положил младенца, все еще связанного пуповиной с матерью, на кровать и устало плюхнулся на стул.
– Ну, Марфа! Вырастила у себя в животе великана. Это какой-то Гаргантюа среди младенцев. У него голова как астраханский арбуз!
Нюраня поняла, что младенец никакой не урод, а, напротив, чемпион.
Если бы в этот момент снесло крышу дома и на всех просыпался золотой дождь, они не были бы счастливее. Тяжелейшее испытание закончилось победой – новый человек появился на свет.
Анфиса не плакала, но глаза ее увлажнились. Во второй раз за короткое время она пережила взрыв величайшей радости. Когда своих рожала, не помнила таких взрывов. С внуками, оказывается, по-другому – пронзительнее.
Нюраня плакала, потому что было очень страшно, а теперь хорошо.
Минева хлюпала носом:
– Уж сколько я приняла! А каждый раз как первый.
– В этом я с вами соглашусь, коллега, – кивнул доктор. – Но если Анфиса Ивановна мне сейчас не поднесет рюмочку амброзии, то я за себя не ручаюсь. А с вашей невесткой мне еще возни предстоит. Пуповину кто будет перевязывать? – прикрикнул он на «коллегу». – Пушкин?
– Амброзия кончилась, а настойки принесу, – улыбнулась Анфиса и вышла из комнаты.
В горнице Ерема и Степан играли в шахматы. Давно Анфиса не видела их вместе за этой игрой.
– Разрешилась, – ответила она на немой вопрос. – Мальчик, большой, славный.
Муж и сын дружно и облегченно выдохнули, словно все это время себе в дыхании отказывали.
– Марфа как? – спросил Ерема.
– Жива, куда денется, – ответила Анфиса, открывая буфет и щедро наливая доктору в большую рюмку.
Марфе дали горячего сладкого чая. Доктор и Нюраня, наскоро поужинав (доктор еще выпил), до рассвета зашивали роженицу.
– Я-то ее аккуратно снаружи разрезал, – сказал Василий Кузьмич Анфисе, – а изнутри она некультурно порвалась, штопать и штопать надо.
Если бы не Анфисино предчувствие, если бы она не добыла доктора, Марфа вряд ли благополучно разродилась. А если бы и повезло, то, разорванная внутри, долго мучилась бы женскими недугами. Сколько таких баб по деревням? Проще сказать, кто без хворей по женской части, чем перечислить тех, кто родил без последствий. Зато у Анфисы теперь еще один внук! А всего трое! Привалило счастье. Так ведь по делам заслуженное!