Жребий окаянный. Браслет - стр. 25
– Может быть, попробовать по фотографии? – скромно предложила Вера.
– Как это? – не понял Валентин.
– Нам ведь нужно отработать метод. Так? – продолжила она. – А для этого необязательно погружаться на глубину в несколько сотен лет. Возьмем фотографию человека, про которого точно известно, что он умер, положим, в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. И попробуем перенестись в восемьдесят второй год. Ну и отработать там все учебные задачи, которые мы формулируем.
– Вы понимаете, что вы говорите? – с жаром воскликнул Лобов. – Хотите отправить слипера на тот свет?
Вера с выражением глубокого недоумения и обиды на лице воззрилась на Лобова.
– Я сказала что-то очень неприличное? – с ядовитой ноткой в голосе осведомилась она.
– Нет, Вер, – принялся оправдываться сразу за двоих Валентин, – ты не обижайся, но так нельзя. Сейчас я тебе объясню. Когда берешь фотографию, первым делом чувствуешь, живой это человек или мертвый. Это ты и сама умеешь.
– Ну да, – согласилась Вера.
– Если человек живой, то есть находится в нашем мире, мире живых, я через энергоинформационное поле выхожу на него и внедряю свою духовно-нематериальную сущность в его тело. Если же он мертв и находится сейчас в мире мертвых, то информационное поле на мой запрос отправит меня не в прошлое, когда он был жив, а прямо к нему нынешнему – в мир мертвых. Таким образом, моя духовно-нематериальная сущность, то есть, попросту говоря, душа, покинет мир живых и отправится в мир мертвых. А оттуда не возвращаются. Поэтому нам для путешествия в прошлое нужен материальный носитель времени, информационная матрица которого не обладает духовной составляющей. То есть неодушевленный предмет из прошлого.
– Ну извините, – обиженно молвила Вера, – что не разбираюсь столь досконально в ваших колдовских штучках.
– А пора бы уж, – все еще раздраженно бросил Лобов. – Все ж таки не первый день…
– Ну знаете, Роман Михайлович… – вспыхнула Вера и, энергично развернувшись, покинула комнату чуть ли не бегом.
– Вера, Вера, постой, – попробовал остановить ее Валентин, но куда там. Верой сейчас руководил не только ее оскорбленный Лобовым профессионализм, но и поруганная, безответная любовь. – Зря вы с ней так, Роман Михайлович, ей-богу, зря. – Валентин самостоятельно отлеплял от тела датчики, собираясь броситься вдогонку за Верой.
– Не торопись, Валентин, – остановил его Лобов. – Я нашкодил, мне и исправлять. Одевайся спокойно и выходи на двор. Поедем покатаемся по окрестностям – устроим себе небольшой отдых.
Лобов ушел вслед за Верой, а Валентин, уже не торопясь, закончил снимать с себя датчики, выключил всю аппаратуру, оделся и легкой походкой свободного от тяжких забот и раздумий человека вышел из корпуса во двор санатория. Мирились Лобов с Верой так же быстро, как и ссорились, поэтому лобовская машина уже стояла у дверей с работающим двигателем, а Лобов с Верой сидели в ней и о чем-то мирно беседовали, будто и не случилось только что между ними эмоционального пробоя такого высокого накала, который других рассорил бы на годы.