Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - стр. 38
Из другого письма: «Я весь принадлежу Жозефине и доволен и счастлив только в ее обществе»[12].
Может ли Жозефина поклясться если не в таком же чувстве к Бонапарту, то хотя бы в половине, в десятой доле его?
Генерал, не получивший ответа на свое послание, пишет жене:
«Вызвал курьера. Он сказал, что заезжал к тебе и что тебе нечего было ему поручить. Фи! Ты недобрая, гадкая, жестокая тиранка, маленькое прекрасное чудовище! Ты смеешься над моими угрозами и над моими глупостями. Ах, если бы я мог запереть тебя в своем сердце! Я посадил бы тебя туда под замок»[13].
А через два дня:
«Не ты ли душа моей жизни и любовь моего сердца?.. Прощай, моя прекрасная и добрая, несравненная, божественная»[14].
И еще:
«Как можешь ты, такая нежная, приветливая и любезная по своей природе, забывать о том, кто любит тебя так горячо? Уже три дня от тебя нет писем. Я написал тебе за это время несколько раз. Разлука ужасна, ночи долги, скучны и пресны. Дни однообразны.
Я остаюсь один на один со всеми мыслями, трудами, писаниями, людьми с их опостылевшими речами, и у меня нет даже от тебя записочки, которую я мог бы прижать к сердцу»[15].
А поцелуи! Безумные, дразнящие и жгучие, они каскадами льются с этих грубых листов, о которые ломается перо и на которых чернила осушаются пылью с полей брани!
«Целую тебя тысячу раз… Миллион раз…»; «Тысячу поцелуев столь же пламенных, сколь ты холодна…»; «Тысячу поцелуев пылких, как мое сердце, чистых, как ты…»; «Тысячу влюбленных поцелуев…»; «Тысячу нежных поцелуев…»; «Тысячу поцелуев очень сладких, очень нежных, очень крепких…»; «Тысячу крепких и сильно влюбленных поцелуев…»; «Обнимаю тебя миллион раз…»; «Тысячу, тысячу поцелуев столь же нежных, как мое сердце…»; «Надеюсь, еще немного, и я сожму тебя в своих объятиях и покрою тебя миллионом жгущих, как на экваторе, поцелуев…»; «Шлю тебе сто поцелуев…».
Вот тон Бонапарта, тон его любовных писем, нежный и мужественный, сплетающийся с грохотом героической солдатской эпохи. Страсть Бонапарта подобна гибкому неугасимому пламени.
«В этих письмах царит такой страстный тон, – говорит мадам де Ремюза, – они наполнены такими сильными чувствами, такими живыми и в то же время поэтическими излияниями и любовью, так сильно отличающейся от всякой другой любви, что нет женщины, которая не оценила бы подобных посланий».
Такая женщина нашлась. Это была Жозефина. Когда же она успела пресытиться такими горячечными и ласкающими речами? Александр де Богарне писал ей с Мартиники не так…
Призывы Бонапарта остаются неуслышанными. Он упрекает жену в этом десять, двадцать раз. А когда, наконец, погоняемая, пришпориваемая, прижатая к стене его любовью, Жозефина сознает, что должна отвечать, Бонапарт получает две-три банальных строчки. «Равнодушные письма», как говорили тогда.