Жизнеописания - стр. 20

V. КУЛЬТ другой Ларенции установлен по следующей причине. Один из служителей храма Геркулеса вздумал, вероятно от безделья, поиграть с богом в кости, с условием, что, если он выиграет, бог окажет ему какую-либо милость, проиграет – он угостит бога отличным обедом и доставит ему красивую женщину. Затем он бросил кости сперва за бога, потом за себя и проиграл. Желая оказаться честным человеком, строго выполнить условие, он приготовил богу обед, нанял Ларенцию, которая была в блеске красоты, но еще никому не известна, угостил ее в храме, приготовил постель и после обеда запер ее, предоставив в распоряжение бога. Говорят, бог действительно пришел к женщине и велел ей выйти утром на форум, поцеловать первого встречного и отдаться ему. Ей встретился седой, очень богатый, бездетный и холостой старик Тарруций. Он познакомился с Ларенцией, полюбил ее и, умирая, оставил наследницей огромного, прекрасного состояния. По завещанию, она большую часть его оставила народу. Говорят, она, пользовавшаяся уже известностью и считавшаяся любимицей богов, исчезла на том самом месте, где погребена первая Ларенция. В настоящее время это место называется Велабр, потому что во время частых наводнений Тибра нужно было переправляться по нему на лодках, иначе нельзя было попасть на форум. Такой способ переправы назывался «велатура». Некоторые же говорят, что начиная с того места улица от форума до цирка устилалась, по приказанию эдилов, парусами. Парус по-латыни «велум». Вот почему оказывают римляне почести второй Ларенции.

VI. СВИНОПАС Амулия, Фаустул, унес детей тайно от всех. Некоторые говорят, однако, с большей вероятностью, что об этом знал Нумитор, который тайно отпускал пищу для малюток. Говорят даже, их отправили в Габии учиться чтению и письму и, кроме того, тем предметам, знать которые необходимо детям хорошего происхождения, и назвали их, как уверяют, Ромулом и Ремом потому, что их застали припавшими к сосцу волчицы. Когда они были еще малютками, их счастливая наружность – высокий рост и красота – ясно говорили об их происхождении. Взрослыми оба они были смелы, храбры, гордо смотрели в лицо опасности, вообще отличались непоколебимым мужеством. Ромул был рассудительнее брата и имел способности государственного человека. На сходках между соседями, где шла речь о скоте или охоте, он давал ясно понять, что рожден, скорее, для того, чтобы повелевать, нежели находиться в подчинении у других. Вот почему он был другом равных себе по происхождению и низших, но с презрением относился к людям, не отличавшимся нравственными достоинствами, – к царским чиновникам, смотрителям и главным пастухам, и не обращал внимания на их угрозы и раздражение против него.