Жизнь – жестянка. Книга 2 - стр. 20
значают совсем нехороших людей – это те, которые по доб- рой воле лишают сами себя своих мужских достоинств. У ту- рецкого султана подобных личностей называли «Евнухами», разве тут не обидешься?.. Когда Вася случайно слышал такое обращение тут же подбегал и говорил, что может хоть сию минуту предъявить что всё хозяйство на месте.
Многие неоднократно пытались ему объяснить, что у хлыстов свальный грех бывает в определённые дни: это ка- кую в темноте поймал та и твоя, а у скопцов его вообще ни- какого не бывает, на что Вася уже примирительно говорил:
«Ну, если так, то куда ни шло; мне, пожалуй, это подошло бы; только вот подумал, а если старуха лет под девяносто под лапы подвернётся тогда что с ней делать?..». В ответ ему отвечали: «Не переживай, Оглобля, тебе её не варить и не- доваренную, как старая баранина не грысть…». Оглобля чис- лился там где-то в ментовских архивных мемуарах как вор рецидивист – а ну, пять ходок на зону и все за кражу колхоз- ной живности. Давали по мало: впервые ходки до двух лет и только пятую в пять лет оценили, но тут амнистия для тех, кто по мелочи подоспела, и получились те же два. Воровал он из колхозного коровника телят, а из свинофермы поросят. Как Вася объяснял не один раз своим сотоварищам, что поросята и телята ему вовсе ни к чему были – это у него хобби такое, когда он изрядно выпьет. Когда Вася был трезвым – в жизнь не взял бы! Был он старый холостяк жил со старухой с мате- рью в халупе и вероятно за всю его биографию у него один только любовный роман и случился. Было это давно и уже быльём поросло: пустили они как-то цыганскую семью квар- тировать. Цыганка ещё не старая оказалась к тому же, как говорят, ещё и слабая на передок была, а мужу уже поряд- ком лет в то время было. Если бы не злосчастный телёнок, который всю масть и рамсы попутал, то идиллия влюблённо- сти могла бы продолжаться ещё долго и неизвестно чем бы
закончилась, может даже рождением новых детей. В оче- редной раз хряпнул водочки – трёхлитровую банку самогона и чуть стемнело, через поле пошёл на ферму. К вашему све- дению он не подползал по-пластунски и никого не выслежи- вал – это для него было бы явным унижением. Шёл нагло напрямик, никого не стесняясь, заходил в телятник затем в базок: взяв телёнка за заднюю и переднюю ноги, взваливал легко себе на шею и направлялся на выход. Следом за ним бежала телятница и кричала: «Куда ты его, изверг, понёс?.. положи, гад, на место теля!.. Тебя, падла, давно из каталаж- ки выпустили… – хочешь опять туда?.. Вернись, говорю и по- ложи теля на место или ты русских слов не понимаешь?..». Но Вася шёл себе, своей дорогой и только изредка не пово- рачивая головы, отвечал телятнице: «Пошла ты… – пока я те- бе его в морду не кинул!..». Телятница бежала к телефону и звонила в милицию. Пока Вася пересекал поле и доходил до своей хаты, во дворе примостившись, где попало, сидели милиционеры и поджидали своего подопечного. Вася спо- койно заходил во двор, не обращая на то, что под двором стоит милицейский воронок: аккуратно, чтобы телёнку вред не нанести клал его на землю, погладив по шерстке, говорил молчащим милиционерам: «Ну, чё уже приехали?.. чё-то бы- стро вы… опередили вы меня. В сарай занёс бы хрен доказа- ли бы, что не мой телёнок!.. ладно поехали…». С поросятами всегда было немного сложнее, ибо те визжать на всю улицу умели, потому два раза отсидев за них, сказал, что век боль- ше не свяжется с ними. Здесь в бригаде он был старожил, как и Бекас с Лявой только с разницей, что Оглобля раньше на месяц сюда прибыл. У Васи был закадычный друг Толян Си- доров, а может и Ведёркин тоже мраком фамилия покрыта; кликуха у него была – Прыщь. Ростом Толян был чуть выше пояса Оглобле, потому вскоре их и подходящим попутным именем наделили «Тарапунька и Штепсель». На этот отзыв