Жизнь-жестянка - стр. 15
– Запрёшь нас в купе на ключ – не забудь. Федот слинять может, ему в Уфу надо, он с тех краёв; а мы потом отвечай, не хорошо как-то получится, врубилась?
– Не волнуйся; как, кстати, тебя по имени зовут?
– Владимир, звали Вовчиком.
– Ну, вот и хорошо, Вовчик, иди в мои хоромы, а я в рес- торан за хавкой сбегаю, кормить то вас надо. Сделаю, как ты сказал; ты я вижу, парень толковый, понимаешь, что к чему.
– Вошедшего в купе Бекаса, Лява встретил с презритель- ной ухмылкой, сдерживая смех, сказал:
– Чего ты её в коридор тягал? Первым фалуешь? Так во- рота настежь, мог бы и при нас сказать, зуб даю, не обиде- лись бы.
– Да – боялся, что ты опередишь, вот и потянул. Тупой ты Лёха, как бревно сухостоя. С ней лучше по-хорошему, если до
Москвы хочешь нормально доехать. Бабы они ведь глупые – с ними хитрить надо; нам ещё от Москвы тысячу километров от- махать надо, так зачем лезть на рожон в самом начале пути?
Допив уже вторую бутылку водки, заев всё это каким-то подозрительным блюдом, принесённым из ресторана: если бы не водка, то возможно и есть не стали бы. И, когда про- водница вышла в коридор по своим служебным делам, Бе- кас, брезгливо морщась, при этом ковыряя вилкой, остатки блюда на тарелке, сказал:
– Чё-то не пойму? Что за дрянь она нам приволокла? Здесь, по-моему, рыба с мясом смешана, никак объедки со столов? Если бы не лук и перец – собаки бы не жрали. Вот, сучка, хоть на этом решила сэкономить!
Лёха в это время, продолжая доедать со своей тарелки, взглянув на друга, ухмыльнулся, скосил взгляд на остатки еды, немного подумав, сказал:
– А ты чего хотел? На халяву, да чтобы тебя по высшему разряду накормили? Ты кто? Граф или может быть князь? Скажи спасибо ресторану и нашей проводнице, что хоть паршивые объедки дали, всё-таки – хавка, а то пришлось бы последнее лавэ из карманов вытряхивать, а скорее всего го- лодными всю дорогу ехать. Не нравится – не жри; на зоне вообще тухлятину не за-подло ел. Терпи до своей Калмыкии, куда нас тащишь; там свежей бараниной отъешься.
В коридоре в это время послышался громкий голос про- водницы:
– Граждане – Казань, Казань! Стоянка двадцать минут. Не опаздывать, граждане, далеко от состава не уходить! Ка- зань, граждане, Казань!
Фёдор поднялся со своего места, медленно подошёл к двери и надавил на ручку. Дверь была заперта.
– Федот, ты куда? – спросил Бекас.
– Чего-то в туалет захотелось, может от этой еды живот что-то канудит.
– Федот, ты что, впервой на поезде едешь? На станциях туалеты запирают на ключ. Ты разве не знал этого? Сам по- думай, если во всех поездах на станциях станут ходить в туа- лет, то через месяц путей из-за дерьма не разглядеть будет. Пойдёт поезд – сходишь. Слышь, Раскольник, или Басмач? Не знаю, как и лучше тебя погонять: ты я смотрю – мурый бычара! Коль подписался, чего юлишь? Думаешь, не чую, что когти рвать хочешь? Ну, рви, не держим – вон в окно и сигай на площадку. Токо – это… как-то не по кентовски будет. Да- вай, Басмач уж на прямоту, как на зоне. Будь правильным, а? Фёдор вернулся на своё место, усевшись, тут же взял свой стакан и допил остатки в нём водки: теперь он сидел раскрасневшийся, глаза его посоловели, развалившись на сиденье в самом углу, глядя мутными глазами на товарищей, повёл разговор о своём «знаменитом» отце. Бекас взял оче- редную бутылку, открыл её, стал разливать по чайным стака-