Жизнь – вечная - стр. 36

Насчет «ничего не боялась» – вроде не замечала за собой, но сокурсники, стало быть, замечали. Пришлось задуматься. И я нашла ответ.

– С Дону выдачи нет, слышал? – сказала я как-то самому славному из наших богемных. – Донские казаки не возвращали беглых холопов, и те становились свободными. И крепостного права на Дону не было, рабства то есть. Свободные люди жили. Я – донская казачка, если что…

– Ясно дело, если Горбачева.

– Горбачев из Ставропольского края. Не знаю, какой он там казак, а мой дед казак донской. Он был директором конзавода, в Сальских степях, слышал о таких? Его сам Буденный назначил.

– Ну! – воскликнул богемный. – ЧТД, как ты говоришь, – что и требовалось доказать. Связь установлена. Будешь ты у нас, Горбачева, в Госкино важной птицей.

И я заметила, что в отношениях «богемных» ко мне наступила некая оттепель. Наша сценарная мастерская негласно была поделена на «общежитских» и «домашних» – и на досуге ни мы – к ним, ни они – к нам не захаживали. Даже в институте особого общения не наблюдалось. Действительно, о чем было говорить людям из разных – хоть и советских – слоев общества? В течение четырех лет я, признаюсь, белой завистью тайно завидовала нашим богемным мальчикам и девочкам. Если бы я, как они, могла с младых ногтей общаться со вхожими в их семейства великими режиссерами, композиторами, музыкантами, поэтами, писателями, артистами… Я бы… Мне бы… У меня бы… Глядя на богемных, я с тоской думала – никогда мне не пробиться в этот их мир кино, нет во мне чего-то такого… Нет связей, нет тыла, нет талантища, который мог бы сам за себя постоять… Что я вообще делаю во ВГИКе? Зачем я сломала себе жизнь? Господи!? Где Ты? Хрупкой моей соломинкой оставалась лишь совсем недавно вживленная в душу вера. В Евангелии, впервые прочитанном, более всего поразили меня слова Христа: «Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство»[12] и другие, подающие надежду: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир».[13]

Конец ознакомительного фрагмента.