Жизнь – вечная - стр. 30
– Что? – оторопела я. – Куда-куда?
– Ехать в Москву, в Институт кинематографии. Вы же знаете, я закончил художественный факультет…
– С чего он все это взял? – сказала я и заплакала. Даже не поняла, отчего.
Что-то прорвало. Выходил наружу мой страх за будущее, которое в последнее время рисовалось мне в черных тонах. В моей проектной конторе меня обещали скоро повысить до старшего инженера, но на кой он мне сдался, если от работы тошнит… Крылов подлил масла в огонь:
– Простите меня, дружок, великодушно. Я иногда делился с Феликсом… про ваше непонятное уныние. Все при вас: молодость, красота, работа, дом, живые родители, друзья… Но какой-то червь гложет. Мне кажется, это уныние только усиливается. Так не далеко и до отчаяния… Мы думали-думали и придумали. Вам надо резко поменять жизнь. Вашу контору – на ВГИК. Прекрасно!
– Издеваетесь? – слезы текли и текли из моих глаз. – Какой ВГИК? Какие двадцать копеек? Вы издеваетесь…
– Какие у меня причины издеваться над вами, – сказал Крылов и опрокинул чашку с чаем. Как кажется, специально…
Я понеслась на кухню за тряпкой, по пути зашла в ванную, привела себя в порядок. Все-таки безобразие – нюниться перед больным художником. Когда возвратилась, разговор продолжился.
– Наташенька, я плохой советчик… Но, право, подумайте.
– О чем думать. Надо иметь таланты, – резко оборвала я. – А какие у меня таланты? Нету никаких.
– Дружок, поверьте седым волкам… Я от безысходности поступил во ВГИК. Что-то такое было – руки чесались рисовать. В Репинское в Ленинграде не приняли, поехал в Москву, в Суриковское провалился. А во ВГИК – пожалуйте! Окончил, получил корочки художника кино. Даже три картины сделал…
– У вас хоть руки чесались… – перебила я.
– Не боги горшки обжигают, дружок Наташенька.
На следующий день, глядя через окно на улицу с прохожими, я почувствовала, что мне не так тоскливо. Но, возможно, это было потому, что утром мне сказали, что повысили в должности – до старшего инженера с прибавкой к жалованью в пятнадцать рублей. Мне показалось, что Крылову это будет приятно услышать. По дороге я подумала, а успею ли я поступить во ВГИК в этом году. Был конец марта, снег почти сошел, по улицам бежали веселые ручьи. До свидания, дорогие, больше я вас не увижу… здесь.
Крылов, конечно, обрадовался повышению и, наверно, подумал, что тоска моя прошла. Я не заговаривала о ВГИКе, он тоже. Лера была дома – редкий случай. Мы просто сидели и болтали. Обсуждали новый жемчужный натюрморт художника. Мне он очень нравился.
– Иван Андреич! Это выставочная картина! – воскликнула я. – Правда! Я поняла, какая это красивая палитра цветов – жемчужная.