Жизнь русского обывателя. Часть 3. От дворца до острога - стр. 8

). Да будет благословенна память его и в сердцах благодарных ему, их же несть числа. Одно присутствие такого человека близ престола, одно сознание, что во дворцах могут жить подобные люди, уже было великим утешением, которого лишились люди ныне, переживающие перемену столетий…

…Отношение его к людям дышало такою кроткою и благоволительною простотою, что невольно привлекались к нему все сердца. На него можно было иногда досадовать, сожалеть о некоторой слабости его характера (по отношению к другим, а не к себе), удивляться тому, как он иной раз стушевывался, всегда избегая внешних оказательств… Человек глубоко верующий, безукоризненно нравственный, сильный духом, незлобный и смиренный, повелительный и нервный, большой хлопотун, неутомимый при исполнении служебных обязанностей, самим им создаваемых, в высшей степени подвижный, то и дело путешествующий по России для обозрения различных учреждений, ему подведомственных, в домашнем обиходе своем невзыскательный, живущий в великой простоте и умеренности, его центральною заботою было делание добра, его добросовестная мысль никогда не забывала блага России… Он по чувству и по воспитанию был более русский, чем его августейшее родство, и он лучше других понимал, что «не русским» быть нельзя или нужно уходить и покинуть Россию» (195, с. 266–267).

И упомянутый выше Константин Николаевич, много сделавший для смягчения режима в русском флоте и отмены телесных наказаний в России, являясь председателем Государственного Совета и затем Главного комитета по устройству крестьян, сыграл такую выдающуюся роль в освобождения крепостных, что заслужил у ненавидевших его реакционеров кличку «красный», а у снисходивших к нему советских историков – «лидер либеральной бюрократии».

Вполне естественно, что у хорошо воспитанных и образованных членов императорской фамилии такими же были их дети. Рано умершая дочь принца Петра Георгиевича Ольденбургского, Екатерина Петровна, по воспоминаниям дружившего с нею С. Д. Шереметева, была большой любительницей русской литературы, которую неплохо знала благодаря своему преподавателю Н. П. Лыжину; «Лыжин, человек хороший, простодушный, но неотесанный… всеми нитями связан был с молодою Россиею того времени и не только увлекался Герценом, Огаревым, но даже бредил Чернышевским со товарищи.

Екатерина Петровна впилась в Пушкина и Лермонтова. Ее книги испещрены были знаками ее карандаша. Она увлекалась Онегиным, но в особенности восхищала ее «Мцыри». По складу своему ей более нравился Лермонтов. Незаметно для себя Лыжин увлекся своей ученицей, задался ее развитием в духе современном. Дошло до того, что он ей тайком давал читать «Что делать?» Чернышевского. О Некрасове и говорить нечего, она была им пропитана […]