Жизнь русского обывателя. Часть 3. От дворца до острога - стр. 21
От 8 часов утра до 11 и от двух до шести мы должны были учиться… Наша учебная программа, разделенная на восьмилетний период, состояла из уроков по Закону Божьему, истории православной церкви, сравнительной истории других исповеданий, русской грамматики и литературы, истории иностранной литературы, истории России, Европы, Америки и Азии, географии, математики (заключавшей в себе арифметику, алгебру, геометрию и тригонометрию), языков французского, английского и немецкого и музыки. Сверх того, нас учили обращению с огнестрельным оружием, фехтованию и штыковой атаке. Мои старшие братья Николай и Михаил изучали также латинский и греческий языки, нас же, младших, освободили от этой пытки.
Учение не было трудным ни для меня, ни для моих братьев, но излишняя строгость наставников оставила в нас всех осадок горечи. Можно с уверенностью сказать, что современные любящие родители воспротивились бы, если бы их детей воспитывали так, как это было принято в русской императорской семье эпохи моего детства.
Из-за малейшей ошибки в немецком слове нас лишали сладкого. Ошибка в вычислении скоростей двух встречных поездов… влекла за собою стояние на коленях носом к стене в течение целого часа.
Однажды, когда мы были доведены до слез какой-то несправедливостью педагогов и попробовали протестовать, последовал рапорт отцу с именами зачинщиков, и мы были сурово наказаны.
Для меня всегда останется непостижимым, как такая давящая система воспитания не притупила наши умы и не вызвала ненависти ко всем тем предметам, которым нас обучали в детстве» (29, с. 14, 16–17).
Великий князь Гавриил Константинович также вспоминал: «Отец был с нами очень строг, и мы его боялись, «не могу» или «не хочу» не должны были для нас существовать. Но отец развивал в нас и самостоятельность: мы должны были делать все сами, игрушки держать в порядке, сами их класть на место. Отец терпеть не мог, когда в русскую речь вставляли иностранные слова, он желал, чтобы первым нашим языком был русский. Поэтому и няни у нас были русские, и все у нас было по-русски» (30, с. 8). Это – об одном из образованнейших и гуманнейших великих князей, Константине Константиновиче, который, по словам многих современников, в бытность начальником военно-учебных заведений, буквально избаловал кадетов, лично забавляясь с ними и спуская им с рук все провинности (один из бывших кадет вспоминал, как к ним в летний лагерь приехал на велосипеде, тогда большой редкости, Константин Константинович и вошел в домик начальника лагеря; схватив велосипед, мальчик начал делать круг за кругом вокруг домика, и был выведен из упоения лишь громким хохотом великого князя, стоявшего на крыльце в окружении офицеров; этим хохотом для кадета все и обошлось).