Жизнь – одна. Любовь – одна - стр. 2
…Как изменились времена! Думая о своей юности и о тех годах, когда все мы были наивными романтиками и верили каждому слову, если нам его дарил друг, и принимали любой лозунг властей за чистую монету, я печально разочаровываюсь, когда замечаю в иных юных душах взращенную кем-то лукавую способность свести любое, даже самое высокое, чувство к выгоде. Правда, все это было и в наше время, когда молодые ребята уезжали в далекие северные края, чтобы найти себя и утвердиться в новой жизни… О деньгах не думали. Все это было как бы прикладное. Хотя уже и тогда появлялись особи обоего пола, для кого личная выгода была превыше всего. Но я с такими не дружил…
…Однажды несколько студентов Литературного института написали письмо Сталину, где сетовали на тяжелые условия студенческого быта – общежитие за городом, деньги на электричку доставай, где хочешь, столовой нет, стипендии малюсенькие. Письмо это мы носили по общежитию ночью, чтобы все подписали. По глупости мы тогда не представляли, что за такую «вольность» нас могли не только выгнать из института, но и посадить за решетку. А мне – сыну «врага народа» – попасть могло особо. «Подбил» нас на этот отчаянный шаг наш великий поэт Александр Твардовский, который от имени Союза писателей СССР шефствовал над Литературным институтом и который в тот день на студенческом собрании с обидой в голосе сказал нам, что живем мы как-то очень уж скучно. Студенты это поняли по-своему… И появилось письмо, которое подписали даже иностранные студенты – поэты, прозаики, критики… Разразился скандал. Меня вызвали на Лубянку. Седой полковник долго допытывался, кто еще, кроме меня, был инициатором злосчастного письма. А нас было четверо «декабристов». Но я называл только себя. Знаю, что и те трое не выдали никого. И все время у меня перед глазами стояла летняя ночь, когда люди в таких же зеленых френчах уводили моего отца в тюрьму…
Но в тот вечер мы победили. Потому что нашу юную запальчивость поддержали фронтовики – и преподаватели, и студенты, и что особенно было важно – «закоперщик» Твардовский. Нам дали автобус, открыли столовую…
И все-таки иногда мне бывает стыдно, когда случайно покривлю душой или умышленно промолчу в угоду кому-то. Даже не в угоду себе. Это отголоски далекого времени, вселявшего в нас страх перед будущим, где мы не видели себя, потому что власть рисовала нам его без нашей бесшабашности и наивных откровений. И тогда я пишу стихи, в которых честно говорю обо всем, что со мною происходит и почему. А в стихах вся моя жизнь, где я не могу ни солгать, ни притаиться, ни слукавить… И как говорил Твардовский, где «ни прибавить, ни убавить…». Помню, на Секретариате Союза писателей СССР обсуждался журнал «Юность», вскоре после того, как я стал его главным редактором. Один из критиков, кому было поручено «доложить вопрос», накануне позвонил мне и сказал, что основа его доклада сводится к тому, что в нашем журнале «хорошее борется с очень хорошим…». К моему удивлению, которое не замерло во мне до сих пор, автор поменял концепцию с «очень хорошего» на «очень плохое». Я нередко сталкиваюсь с такими перестановками в писательской среде. Не так давно уважаемый талантливый прозаик на вручении ему Государственной премии тоже устроил перестановку своих прошлых книг и нынешней жизни, заявив, что ничто и никто его не затянет ни в какие болота. Имелась в виду демонстрация на Болотной площади, куда пришли честные и молодые граждане высказать собственные взгляды на современную жизнь, найти пути ее улучшения… За что некоторые из них теперь в тюрьме.