Жизнь на гранях миров - стр. 25
«Хорошо, что сегодня её нет: я должен подумать». Опять и опять – круги по дому. «Так на чём остановился? Правда. Во всем этом есть правда». И улыбнулся, потому что правда была проста и видна, как на ладони: его тянет к этой девушке, к её необыкновенной нежности, и хочется обнять, да, обнять. Прижать к себе, послушать, как трепетно бьётся сердце, как дыхание прерывается от волнения, что он рядом. Он знал, что так и будет. Мысли закружились, пошли потоком. Ох, эта мужская сущность! Начал с невинного объятия, а закончил чем? Остановись. Успокойся. Итак, что я могу ей дать?
Он долго лежал на кровати, пытаясь перестать мечтать о ней, стараясь изо всех сил зажать себя в плоскую доску реальности, но во всём этом присутствовало нечто, что было выше его сил, – нежное влечение, тяга к теплу другого существа, зарождающаяся где-то внутри влюблённость, которую он пытался оттолкнуть и отринуть. Нет, не получалось, логика ломалась о сладкие воспоминания: вот, она ходит по дому, и от этого так хорошо! И неправда, что с ней всё будет труднее, наоборот, с ней как раз проще и легче. Это он сам, с привычкой всё контролировать, анализировать, предугадывать, пытается втиснуть в рамки небывалую тайну любви.
Игорь сидел, опустив голову, и испытывал в себе раздвоенность: одна его часть уже замирала, уже волновалась от подступающего чувства, а другая, жёсткая, рациональная, сопротивлялась и взвешивала: как будет? Что? И может ли быть?
Уснул за полночь и, поднявшись, тут же был встречен встревоженным голосом Хранителя чемоданчика:
– Доктор, владыка давно ждёт тебя!
Старик волновался: он боялся наказания, если не приведёт доктора вовремя, и Игорь, сжалившись, тотчас направился к Адамару.
Рядом с шатром полководца ярко горели факелы, было светло, как днём, столпились слуги, оруженосцы, стражники. Внутри шёл военный совет. Игорь стал за спинами, почти незаметный, но Адамар увидел, кивнул и продолжал говорить. С первых же слов стало ясно: хасары выступают послезавтра. Врач нахмурился: не ожидал, что так скоро. Готов ли он? Он – да, а вот Светлана… Она едва поднялась, сможет ли беспрепятственно идти за войском?
Всё личное вдруг отступило. Мысль «может или не может» показалась мелкой: разве сейчас это важно? Пусть отношения формируются в процессе работы: вырастают, если прочны, или же гаснут, если поверхностны. А любовь… «Фронтовая любовь», – с улыбкой подумал Игорь. Что ж, если верить истории, то она была самой надёжной.
Адамар отпустил советников, и врач тоже хотел идти, но владыка жестом удержал его и, как обычно, приказал подавать еду. Присаживаясь, Игорь успел заметить несколько недоброжелательных взглядов, брошенных на него теми, кто считал себя приближёнными повелителя: сейчас они уходили, а он оставался. «Зависть, – подумал спокойно, – во все времена, на всех просторах Вселенной – одно и то же: зависть, желание быть первым, лучшим, избранным. Поставить бы вас в операционной на час или два да заставить держать зажим, и пусть кровь хлещет по пальцам, вот тогда бы вы почувствовали, что главное в жизни. И не ломились бы все в шатёр Адамара, а просто радовались тому, что есть жизнь…»