Жизнь мальчишки - стр. 101
Леди.
Когда папа вернулся домой, мама поведала ему о визите мистера Лайтфута и письме Леди наверное еще прежде, чем он успел снять свою фуражку молочника. – Что ей нужно от нас, как ты думаешь? – спросил маму отец.
– Не знаю, но сдается мне, что она решила оплатить услуги мистера Лайтфута, чтобы он стал нашим персональным монтером.
Отец снова перечитал письмо Леди.
– У нее отличный почерк, – заметил он, – для такой-то пожилой женщины. Я всегда считал, что у старух почерк становится корявым.
Он прикусил нижнюю губу и я понял, что настроение у него портится.
– Знаете, я никогда не видел Леди вблизи. Я, конечно, видел ее на улице, но…
Он покачал головой.
– Нет. Не думаю, что я приму ее приглашение.
– Но, Том, – нетерпеливо проговорила мама. – Леди сама просит, чтобы мы к ней пришли. В ее дом!
– Для меня это неважно, – ответил отец. – Я не пойду к ней, и все тут.
– Но почему, Том? Можешь ты мне объяснить?
– В пятницу вечером филадельфийцы играют с «Пиратом» – матч будут транслировать по радио, – ответил он, опускаясь в свое удобное кресло. – По-моему, это достаточно веская причина.
– Мне так не кажется, – холодно отозвалась мама.
Это было одним из свидетельств того, что я во многом не до конца знал своих родителей. До сих пор я был уверен, что мои мама и папа ладят лучше девяноста девяти процентов семейных пар нашего городка, но как оказалось и они не всегда во всем находят общий язык. Как нет ни одного идеального человека, так и брак двух несовершенных персон не может пройти без сучка и задоринки в течение всей их жизни. Бывало я слышал, как мой отец раздраженно кричит на маму из-за потерянного носка, тогда как действительная причина его раздражения крылась в том в том, что днем в молочной ему отказали в прибавке к жалованию. Я с удивлением слушал, как моя всегда такая миролюбивая мама устраивает разнос из-за следов грязи на ковре, когда на самом деле вся беда была в том, что она повздорила с соседкой. И сейчас таким вот образом, в путанице крайностей благонравия и природной ярости, известной нам под названием жизнь, между моими мамой и отцом в нашем доме начало зарождаться новое противоречие.
– Это из-за того, что она цветная, да? – сделала свой первый выпад мама. – Из-за этого ты не хочешь к ней идти?
– Нет, конечно нет.
– Ты в точности похож на своего отца, Том, копия. Клянусь, Том…
– Замолчи! – внезапно сорвался отец. Даже я вздрогнул. Упоминание дедушки Джейберда, отношение которого к расизму было точно такое же, как у рыбы к воде, определенно можно было расценивать как удар ниже пояса. Отец никогда не страдал глупой ненавистью к цветным людям, в этом я мог дать голову на отсечение, но дело было в том, что он был сыном человека, который всю свою жизнь салютовал каждому без исключения утру поднятием флага Конфедерации и почитал темную кожу знаком, коим отмечает человека дьявол. Сей тяжкий крест мой отец был вынужден покорно нести, потому что он любил дедушку Джейберда, вместе с тем лелея в душе веру – которую он надеялся когда-то привить и мне – что ненавидеть любого человеку, по любой причине, значит совершать противный Богу грех. Вот почему мне было понятно, что за следующими словами отца стояла только гордость и ничего более: