Жизнь коротка (сборник) - стр. 6
Он выждал паузу и торжествующе договорил:
– Лирическая песня: «Ты еще жива, моя старушка!..»
Я расплатился и вышел на улицу. К этому времени стемнело. Наш шестиэтажный дом массивно выступал из темноты.
Однако тряпки не было.
Между тем я почувствовал холод. Зашел в спортивный магазин напротив фотоателье. Купил себе фуфайку за тридцать долларов. Тут же натянул ее. И лишь тогда заметил спереди эмблему – череп, две берцовые кости плюс шизофреническая надпись: «Ты это прочел? Значит, ты подошел слишком близко!»
Хожу я по улице в этой дегенеративной фуфайке. Приближаюсь к своему дому. Свет в окне горит, а тряпки нет.
Я подошел к автомату. Трубку берет жена. Я говорю:
– Отвечай только «да» или «нет».
– Нет, – сказала моя жена.
– Что – нет?
Молчание.
– Габович у нас?
– Да.
– А ты говоришь – нет… Он уходить не собирается?
– Да.
– Что – да? Да – собирается? Или да – не собирается?
– Я думаю – нет.
– Значит, не собирается?
– Нет.
– Смотри не угощай его.
– Ни в коем случае.
– Про тряпку не забыла?
– Нет…
Я снова прошелся до русского магазина. Встретил Давыдова. Он говорит:
– Ты знаешь новость – Эпштейн скончался. Я только что ему в больницу позвонил. Хотел заехать, навестить, и вот…
– Ужасно, – говорю…
Тут я решил позвонить одной знакомой женщине. Так, ничего особенного. Просто знакомая женщина лет тридцати из соседнего дома. Без мужа.
Порылся в записной книжке. Звоню. Эта самая Нелли мне отвечает:
– А, это ты?! Я думала, забыл меня совсем…
– Можно, – спрашиваю, – зайти?
Тут некоторая пауза возникла. И затем:
– Ты извини, я не одна.
– Ладно, – говорю, – в следующий раз.
В ответ раздается:
– Следующего раза не будет. Между нами все кончено. У тебя жена и дочка. Должна я наконец и о себе подумать?..
И Нелли повесила трубку.
Тут я задумался. Все люди жестоки по-разному. Мужчины, например, грубят и лгут. Изворачиваются, как только могут. Однако даже самый жестокий мужчина не крикнет тебе: «Уходи! Между нами все кончено!..» Что касается женщин, то они произносят все это с легкостью и даже не без удовольствия: «Уходи! Ты мне противен! Не звони мне больше!..»
Сначала они плачут и рыдают. Потом заводят себе другого и кричат: «Уходи!»
Уходи! Да я такого и произнести не в состоянии…
Я взглянул на часы – половина одиннадцатого. Кинотеатры закрыты. Денег практически нет. Дело приближается к ночи.
Окна мои призывно светились. Белая тряпка отсутствовала.
Зато хоть окончательно стемнело. Череп и кости на моей фуфайке перестали выделяться. Да и надпись утратила смысл.
Я снова позвонил домой. И звука еще не произнес, а жена мне твердо отвечает: