Жизнь. Книга 2. Перед бурей - стр. 21
– Учись быть женой офицера, дорогая! Офицер не жене принадлежит – родине! Что ты скажешь, когда муж пойдёт на войну? Скажешь: не ходи! не пушу! – И он смеялся, ласково похлопывая дочь по плечу.
Мать твердила:
– Мила, просто неловко тебя слушать и видеть в таком волнении. Подожди до официальной помолвки. Ты сможешь выезжать с ним, вместо меня. Эти милые телеграммы от его матери! Всё идёт отлично. Георгий Александрович бывает у нас ежедневно. Перед тобою вся жизнь с ним.
Но Миле всё казалось, что события движутся медленно, что есть где-то какое-то «нечто» – и оно мешает её счастью, и она одна это чувствует. И все свои надежды и планы она перенесла на новогодний бал. Час объявления помолвки будет поворотным пунктом в истории её любви.
– Надеюсь, ты не заплачешь, – шутила мать.
И дома кое-что было неприятно. После откровенных разговоров с Глашей Мила как-то не могла восстановить прежнего с нею тона, и горничная всё прибегала, ахала, шептала, в общем, держалась наедине с Милой несколько фамильярно, словно они были «из одной деревни». Намёков Глаша не понимала, а резко оборвать её Мила не решалась, было как-то стыдно. Другою, и более сложною, неприятностью было новое отношение к Полине. Без всякой видимой причины Мила начала чувствовать глухое отвращение к портнихе, брезгливость к её прикосновению, а та всё мерила и мерила ей платья. Желая скрыть это, упрекая себя, Мила старалась быть беспристрастной и делалась преувеличенно любезной. А Полина хваталась за эту любезность и делалась более разговорчивой, чем обыкновенно. Эти новые и неприятные «мелкие чувства» наседали на Милу, как мухи, и она досадовала на себя и сердилась. «В такие дни – и ч т о меня отвлекает!»
Накануне бала, помогая одеться, Полина сообщила Миле, что приехала ненадолго Варвара Бублик и остановилась у ней на квартире.
– Варя здесь? О, как хорошо! Скажите ей, чтоб скорее, скорее пришла ко мне. Так хочу её видеть.
Готовая к балу, Мила стояла внизу, в круглой гостиной. Комната благоухала, полная цветов, посланных ей утром с карточкой Жоржа. Это были гиацинты нежных, пастельных оттенков. Их расставили бордюром по стенам комнаты, а Мила, стоя посреди, чувствовала себя как бы в объятиях жениха. Она решила: «Сегодня я спрошу: «Вы правда любите меня? Как долго? Как крепко?» И пусть он ответит мне, пусть скажет. Я не хочу только догадываться о его любви, я хочу знать. Я хочу слышать. Он скажет – и я буду счастлива. Как говорят женихи? «Люблю вас больше жизни». «Люблю вас больше чести». – Но тут Мила задумалась: «больше чести»? У Головиных было высокое понятие о чести. – Ну и не надо – «больше чести», это тут ни при чём, это из другой области».