Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - стр. 25
Заметив, что мои усилия дали хорошие результаты, месяцев через восемь мне предложили повышение – и я стал инструктором в орготделе горкома комсомола. Там меня ждала совсем другая деятельность – в основном организационная: львиную долю дня я проводил у телефона, общаясь с первичными организациями, которых существовало огромное множество. Благодаря этому я познакомился с большим количеством новых людей и хорошо изучил город.
Но перемены, похоже, меня преследовали: примерно через год я ушел в горком комсомола вторым секретарем (произошла цепочка перемещений: второй секретарь стал первым, а первого перевели в обком). На новой должности у меня заметно прибавилось как задач, так и ответственности. Я отвечал за молодежный спорт в городе, за туризм, за военно-патриотическое воспитание. Соревнования, молодежные летние лагеря, игры «Зарница» и «Орленок» – список мероприятий был внушительным, график – плотным, так что если кто-то представляет себе комсомольскую работу как просиживание кресла в кабинете и бесконечные резолюции, то пусть знает: это совершенно не так.
Я был занят с утра до вечера живой работой с людьми, к которой к тому моменту у меня уже появился вкус. Комсомол оказался отличной школой! Он действительно учил такой работе, развивал лидерские качества и инициативность, ведь приходилось постоянно придумывать что-то новое. Конечно, еще требовалась энергия, чтобы все придуманное воплотить в жизнь, но энергии-то мне всегда хватало с избытком.
Среди моих задач были и более формальные: регулярно проводить пленумы и заседания бюро. Подходили мы к этому делу ответственно, но без энтузиазма, считая обязательной рутиной. Это были 80-е годы, в стране никто уже не верил в светлое коммунистическое будущее, а очереди за маслом, мясом и туалетной бумагой совсем не вдохновляли на подвиги. В киосках «Союзпечати» журналы «Коммунист» и «Агитатор» – издания ЦК КПСС – давали в нагрузку к гламурному журналу «Советский экран». У нас в горкоме все партийные функционеры, за редким исключением, относились к идеологии утилитарно, как к инструкции для стиральной машины. Вряд ли где-то еще в городе рассказывали столько анекдотов про Брежнева, как в наших стенах. А специфическую дикцию Леонида Ильича лучше всех копировал заворготдела горкома партии.
Коммунистическая идеология, которая служила фундаментом и цементом для огромной страны, повсеместно разлагалась, а дряхлеющее партийное руководство не могло предложить взамен ничего нового и привлекательного.
В то время пост первого секретаря нашего горкома партии занимал Завен Мовсесян – человек правильный и добрый, прошедший путь от рабочего до партийного лидера. Мы все очень его уважали. Как-то раз после одного из пленумов он пригласил меня к себе: «Я вижу, ты хорошо работаешь – с энтузиазмом, энергии у тебя много. Но в твоих выступлениях нет ссылок на решения ЦК и вообще отсутствуют цитаты из Брежнева». Я немного напрягся – я действительно избегал фразы «как сказал Леонид Ильич» – и честно признался: «Да как-то язык не поворачивается». А Мовсесян вздохнул, посмотрел на меня пристально и очень мягко, по-отцовски, сказал: «А ты думаешь, мне все это нравится? Но надо хоть раз-то сказать… Ну, просто принято это делать». Этот человек честно делал свою работу, пытаясь приносить максимальную пользу там, где был.