Жизнь и судьба - стр. 60
Галина Терентьевна, легко подняв свое грузное тело, вышла из комнаты, и мужчины притихли, как это часто бывает и в деревенской избе, и в городском обществе, когда на столе должно появиться вино. Вскоре Галина Терентьевна вернулась, неся поднос. Казалось удивительным, как ее толстые руки сумели за короткие минуты пооткрывать столько консервных банок, собрать посуду.
Мащук оглядел стены, завешенные украинскими плахтами, посмотрел на широкую тахту, на гостеприимные бутылки и консервные банки, сказал:
– А я помню эту тахту в вашей квартире, Галина Терентьевна, и молодец же вы, что сумели ее вывезти, определенный оргталант у вас.
– Ты учти, – сказал Гетманов, – когда эвакуировались, меня дома уже не было – все сама!
– Не бросать же ее, земляки, немцам, – сказала Галина Терентьевна. – И Дима так привык к ней, придет с бюро обкома и сразу на тахту, материалы читает.
– Как же, читает! Спит, – сказал Сагайдак.
Она снова ушла на кухню, и Мащук плутовски сказал вполголоса, обращаясь к Гетманову:
– Ох, и представляю я себе докторшу, военврача, с которым наш Дементий Трифонович познакомится.
– Да, уж он даст жизни, – сказал Сагайдак.
Гетманов отмахнулся:
– Бросьте, что вы, – инвалид!
– Как же, – сказал Мащук, – а кто в Кисловодске в три часа ночи в палату возвращался?
Гости захохотали, и Гетманов мельком, но пристально поглядел на брата жены.
Вошла Галина Терентьевна и, оглядев смеющихся мужчин, проговорила:
– Только жена вышла, а они уж моего бедного Диму черт знает чему учат.
Гетманов стал разливать водку в рюмки, и все стали озабоченно выбирать закуску.
Гетманов, поглядев на портрет Сталина, висевший на стене, поднял рюмку и сказал:
– Что ж, товарищи, первый тост за нашего отца, пускай он нам будет здоров.
Сказал он эти слова немного грубоватым, товарищеским голосом. В этом простецком тоне суть состояла в том, что всем было известно величие Сталина, но собравшиеся за столом люди пили за него, прежде всего любя в нем простого, скромного и чуткого человека. И Сталин на портрете, сощурившись, оглядывая стол и богатую грудь Галины Терентьевны, казалось, говорил: «Вот, ребята, я раскурю трубочку и подсяду к вам поближе».
– И верно, хай наш батько живет, – сказал брат хозяйки, Николай Терентьевич. – Что б мы все без него делали?
Он оглянулся на Сагайдака, придерживая возле рта рюмку, не скажет ли тот чего-нибудь, но Сагайдак посмотрел на портрет: «О чем же, отец, еще говорить, ты все знаешь», и выпил. Все выпили.
Дементий Трифонович Гетманов был родом из Ливен Воронежской области, но у него имелись долгие связи с украинскими товарищами, так как он много лет вел партийную работу на Украине. Его связи с Киевом были упрочены женитьбой на Галине Терентьевне – ее многочисленные родственники занимали видные места в партийном и советском аппарате на Украине.