Жизнь и смерть князя Святослава. Князья и воины - стр. 42

№№№№№№№

Анна была первой женщиной князя, приказ княгини она выполняла с радостью и особым рвением. Она жалела его и хотела показать все, что там будет за той чертой страсти, которой отрок еще не ведал. Она все ему позволяла и все прощала. Она соглашалась быть с ним в любое время, когда он внезапно появлялся.

Она терпеливо ждала, когда ему не было до нее дела, и он вообще забывал о том, что она есть на свете. Даже соперниц своих принимала она спокойно, утешаясь тем, что она была первая. Она позволяла ему все и ничего не требовала взамен. И только после появления Марии она почувствовала какую-то опасность. Но приходилось мириться и с этой ненормальной, которая ничего не понимала, ничего не ценила. Но благодаря всему этому она и продержалась тут так долго.

№№№№№№№№

Мария все еще не могла до конца прийти в себя, лежала неподвижно и смотрела в потолок. Ей было все равно тут князь или он уже ушел, она не собиралась подчиняться и служить ему. Святослав оставался тут дольше обычного.

– Я много говорила, княже, – наконец произнесла она, чувствуя свою вину, – я твоя наложница, и не должна роптать, но иногда это забывается.

Кажется, она пыталась попросить прощение у него, но и вызов одновременно бросала.

– А почто ты ко мне так добр? – снова подала она голос.– Я знаю, какой суровый у тебя нрав.

Он молча рассматривал ее. Он не понимал Марию, и потому пытался как-то разобраться во всем.

– Ты властен над всем, а мы только исполняем все твои прихоти, но мне порой кажется, что умереть, это лучшее, что может случиться.

Он не отвечал, она снова уставилась в пустоту.

Князь резко поднялся и ушел не оглядываясь. Он почувствовал, что сейчас может убить ее, и поспешил подальше от этих покоев. Связывало их что-то странное, невыразимое. Но пока князь мог уйти вовремя. А ведь может пробить час, когда этого не случится. И тогда.

Дело, которым уже несколько дней не давало ему покоя, Святослав решил заняться нынче, перед пиром со своими дружинниками. С воинами, уже несколько дней сидевшими в подвале, надо было, наконец, рассчитаться, не вечно же их там держать, возбуждая нездоровые пересуды, да и остальные пусть знают. Он знал, что кто-то станет противиться. Воевода противился из последних сил, хотя угрюмо молчал, не заикаясь больше о пленниках. Он проклинал бессилие, и готов был встать рядом с этими отроками, так невыносима казалась теперь жизнь. И так ненавистна кровавая княжеская победа, она казалась страшнее поражения. Но он мучительно искал выход, знал, что если все будет так, как задумал князь, то никогда и нигде не обретет он покоя.