Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - стр. 38

Он успевал в течение вечера переговорить с сотней гостей, к тому же на разных языках. Главный камергер негромко называл их имена и страны, откуда они прибыли, и у императора находилось для каждого слово приветствия, и он никогда не забывал о том, что должен был сказать. Это заведомая ложь, что он задавал один и тот же вопрос «Как вам понравилась Вена?», как утверждал граф К. Сфорца, дважды бывший министром иностранных дел Италии, в своей книге «Строители современной Европы», которую он написал в изгнании. В ней он говорит о Франце-Иосифе как о «закостенелом самодержавном правителе, подобном тем, которые правили в XVIII в.». Все это свидетельствует о том, насколько плохо он знал императора Франца-Иосифа.

Его величество уходил с приема около 11 часов, а на следующее утро в обычное время он уже вновь сидел за рабочим столом.

Это не выдумка. Я ручаюсь за свои слова. Франц-Иосиф начинал свой рабочий день в 5 часов утра с прочтения документов, поданных его министрами. Никогда я не видел его в праздности и без работы. Я могу говорить об этом с полной ответственностью, ведь адъютанты входили в его кабинет без стука. Он никогда не дремал после обеда, как обычно делают даже более молодые люди, хотя я уверен, что они не встают в половине четвертого или четыре часа утра. В возрасте 80 лет Франц-Иосиф всегда инспектировал военные гарнизоны в седле, будь то в Вене, Будапеште или Сараево.

Его величество любил музыку и искусство. В то время, когда я был у него адъютантом, Франц-Иосиф уже не посещал оперу или театр. Только однажды в Бад-Ишле он был на премьере фарса, артистизм его актеров заставил его смеяться до слез. Не надо забывать, что в Бад-Ишле начинала свою карьеру примадонна Королевской оперы Мария Ерица.

Его величество всегда лично открывал весеннюю художественную выставку. Он не скрывал, что господствовавший тогда стиль модерн, представителем которого было творческое объединение Венский сецессион, не нравился ему. Я помню, как я первый раз посетил с ним Кюнстлер-хаус (Дом художников). День был холодный, мы ехали в закрытом экипаже, укрыв ноги меховой полостью. Мне предстояло выйти первым. Но что мне было делать с полостью? Его величество, видимо ощущая мою растерянность, незадолго до того, как мы приехали, скинул ее на пол.

На выставке он прошел мимо всех картин в полном молчании, слушая объяснения знаменитого художника. Наконец он остановился перед полотном, на котором был изображен охотничий домик в лесу, и спросил:

– А вот это что нарисовано, рядом с ним? Должно быть, озеро?