Жизнь А.Г. - стр. 30
Сам Авельянеда на казнях не присутствовал. После позора с Испанской лодкой он затворился в президентском дворце, прекратил почти всякое сношение с внешним миром и посвятил себя единственному занятию: не замечать надвигающегося конца. Катастрофа была тем ужаснее, что всё едва начиналось: тучные пажити Лангедока, золотые пустыни Африки еще мерцали в сознании каудильо, толедские мастерицы еще шили мундир (заказанный в начале войны), в котором он собирался принимать парад на улицах оккупированного Парижа, а занавес уже опускался, и гипсовые деревья падали, пребольно ушибая ветвями разбегающихся актеров. Стыд прожигал ему душу насквозь. Втиснув голову в плечи, Авельянеда вертел штабную карту и так и этак и пытался понять, где допустил ошибку, но видел лишь красные и синие клещи наступающих армий да штриховки плацдармов, все эти закорючки и завитки времен венского сговора, такие простые и недвусмысленные тогда, в шенбруннском замке, и такие загадочные теперь, в его кабинете. На столе грузно тикали астрономические часы, золотая секундная стрелка с мушиной неторопливостью ползла по голубой эмали. Иногда Авельянеда отрывался от карты, вслушивался в монотонную музыку времени и думал о том, что лучше бы он не ввязывался в этот чертов передел мира, а нанял толковых ученых и сразу, без рискованных предисловий, приступил к завоеванию космического пространства. Ведь тогда бы его Империя раскинулась на Луне, Венере и Марсе, на обширных просторах далеких планет, а немцам и итальянцам, втянувшим его в эту проклятую авантюру, пусть бы осталась их паршивая Земля.
Но было уже поздно. Приезжавшие на аудиенцию генералы держались учтиво и даже подобострастно, сулили скорую и неминуемую победу, до небес превозносили его полководческий гений, но ни один из этих старых подхалимов не смел взглянуть ему прямо в глаза. Честны были только Роха и Пенья. Занятые на фронте, сами они не приезжали, но присылали своих адъютантов, через которых прямо докладывали, что положение ужасное.
В ходе одного из таких докладов Авельянеда узнал, что англо-французский десант высадился на Мальорке. Война отныне велась непосредственно на испанской земле.
Всё рухнуло шестнадцатого мая, в полдень, когда по всему северу полуострова, от Луго до Жироны, восстали армейские части. Мятежников возглавили подпольные республиканские главари, тотчас провозгласившие себя законным правительством. Сигналом к мятежу послужила условная фраза, переданная заговорщиками по Мадридскому радио: “По всей Кастилии дождливая погода”.
В этот непростой для отечества час глава государства был занят сочинением трактата о сверхчеловеке.