Живые и мертвые - стр. 77
– 5:7. Догоняю, – сказал он Пии и Ким. – В этом году Крёгер семь раз приезжал на труп раньше меня. Если снайпер продолжит свою серию, у меня есть реальный шанс сравнять счет.
– В самом деле, Хеннинг, – Пия неодобрительно покачала головой, – оставьте вы, наконец, это глупое соперничество!
– Поэтому ты на такой скорости мчался по трассе? – поинтересовалась Ким.
– Гм. В общем, да. – От такого признания Хеннингу Кирххофу, кажется, все же было неловко.
– Пошли в дом, – обратился Боденштайн к Пии, – пока эти двое здесь опять не сцепились.
* * *
По роду своей работы Пия изо дня в день встречалась с бесчисленным множеством людей – молодых и старых, умных и недалеких, прагматичных и оторванных от жизни, мягких и агрессивных, честных и лживых. Многих из них она видела в исключительном эмоциональном состоянии, в котором они часто не были способны притворяться и позволяли ей – невольно и иногда лишь на несколько секунд – заглянуть в их внутреннюю жизнь. Ее работа требовала объективности, но и она не могла сопротивляться тому, чтобы делить людей на более и менее симпатичных.
Фрица Герке ей было искренне жаль. Пожилой мужчина был ужасно подавлен, но все же пытался корректно отвечать на вопросы Боденштайна. Как и многие люди его поколения, он не позволял себе распускаться. В отличие от более молодых, которые часто истерически рыдали и были абсолютно раздавлены, он мобилизовал все свои силы, чтобы ответить на каждый вопрос.
После смерти жены в 1995 году мужчина – ему был 81 год – жил один в большом доме, который более пятидесяти лет назад построил одним из первых в этой местности. Он страдал различными старческими болезнями, которые не назвал, но с которыми справлялся самостоятельно. Домашнее хозяйство вела домработница, приходившая ежедневно, кроме выходных и праздничных дней. Два раза в день к Фрицу Герке приезжала мобильная патронажная служба, и каждое утро его навещал Максимилиан, единственный сын. Он приносил хлеб и вместе с ним читал газету.
– Я не могу найти никаких объяснений, почему кому-то понадобилось убивать Максимилиана, – сказал Герке дрожащим голосом. Они прошли в гостиную, и он сел в кресло. У него были тонкие седые волосы, аккуратно расчесанные на пробор. Одежда – рубашка, галстук и бордового цвета шерстяной пуловер – безупречно подобрана. Рука, усеянная пигментными пятнами, крепко сжимала ручку трости. Дом был хоть и старый, но безукоризненно убранный и очень ухоженный. Пол из белого итальянского известняка сверкал, и даже бахрома на ковре была расчесана.
– Макс был таким скромным, милым молодым человеком. – В его глазах за очками в золотой оправе заблестели слезы. – По образованию он учитель музыки и преподает в музыкальной школе здесь, в Келькхайме. Кроме того, он руководит церковным хором в церкви Святого Франциска и играет на органе.